Только не для взрослых. Ида Мартин

теперь разница, что она думает?

      – Дело не в Марианне Яковлевне. Черт с ней! Но я не допущу, чтобы какой-то сопляк вмешивался в мою жизнь. Он и так уже испортил все, во что я вложила столько труда, а теперь собирается…

      – Давай я схожу и поговорю с ним? Скажу, чтобы больше ничего такого не делал.

      – Никаких «поговорю». Довольно. Наигрались.

      Она вышла, громко хлопнув дверью.

      Я схватила ноутбук, чтобы написать Артёму о том, что происходит, но, когда он загрузился, оказалось, что мама успела отключить роутер.

      – Мне уроки нужно делать, – сказала я ей, зайдя на кухню.

      – Занимайся по учебнику.

      – Задания в электронный дневник пишут.

      – Позвони Эле.

      – У меня нет телефона.

      – Я тебе дам свой. Потому что вайфая больше не будет.

      – А как же ты будешь свои новости смотреть? И работы проверять?

      – Хватит! – Она ударила ладонью по столу.

      Об этом мама, вероятно, не подумала, поэтому еще больше разозлилась.

      Но я все равно ушла, чтобы не выслушивать очередную порцию упреков. Завалилась на кровать и лежала в кромешной темноте, уставившись в потолок.

      В комнате надо мной Макс слушал музыку, пару раз залаяла Лана, потом я различила голос Артёма. Они смеялись и еще понятия не имели, что произошло.

      Мама же, сидя на кухне, весь вечер кому-то названивала, то выясняя, как запаролить вайфай, то жалуясь на меня.

      Посреди ночи раздался звонок в дверь. Я услышала, как мама встала и прокричала не отпирая, что Вита спит.

      Утром я подошла к ней, когда она завтракала, и крепко обняла:

      – Давай не будем ссориться?

      – Давай, – пробубнила она с набитым ртом. – Но мои условия остаются в силе.

      – Можешь хотя бы телефон отдать?

      – Нет. В ближайшее время ты его не получишь. Просто прими это как данность. – Она высвободилась из моих рук. – Обижайся сколько влезет, но ставить под угрозу благополучие нашей семьи я тебе не позволю.

      – Но это насилие над личностью.

      – Что? – Она перестала жевать. – Отобрать у ребенка телефон – насилие над личностью? Сама подумай, как это звучит.

      Разговаривать было бесполезно.

      Я решила, что сделаю вид, будто пошла в школу, пройду половину дороги и, когда мама перестанет смотреть из окна, вернусь, чтобы подняться к Артёму и поговорить.

      На улице еще горели фонари и было довольно темно. Перед подъездом стоял какой-то незнакомый человек в меховой квадратной шапке, вроде той, что носили в советское время. Я обошла его и двинулась привычным маршрутом.

      Человек направился в ту же сторону.

      Я пересекла двор, свернула к пятиэтажкам и остановилась возле занесенной снегом детской площадки. Именно отсюда я собиралась вернуться обратно.

      Но человек в меховой шапке тоже остановился. Одет он был в куртку цвета хаки и высокие солдатские ботинки на шнуровке.

      Я терялась в догадках.

      Дождавшись, когда мимо пойдут спешащие к метро люди, я пристроилась за ними. Однако не успела