Мартынов. Неделя стюарда. Олег Соловейский

не нашёлся, что ответить. В теории я помнил об этом запрете. На практике же, он меня не касался: во-первых, по причине столбового дворянства нашего рода, во-вторых, до вчерашнего дня я летать был просто неспособен. И неизвестно, останусь ли способен завтра.

      – Ну, что ты молчишь, как воды в рот набрал? – расхохоталась она. – Я никому не скажу. Как тебя зовут-то, чудо?

      – Матвей Михайл…

      – Да зачем мне твоё отчество-то? – развеселилась она. – В каком доме ты служишь, Матвей?

      Теперь всё встало на свои места. Она приняла меня за прислугу, которая, благодаря капле благородной крови, имеет скромное количество Яра и пытается летать по ночам, пока никто не видит.

      – Я из этого дома, – честно ответил я и показал на крышу под своими ногами.

      – А я служу в особняке через несколько домов отсюда, – сверкая улыбкой сказала она, – меня зовут Лена. Елена Бенесова, если по документам.

      – Очень приятно, – кивнул я, в последнее мгновение осознав, что протянутую крохотную ладошку нужно пожать, а не поцеловать, – а что вы… ты…

      – Что ты там мямлишь? Говори нормально, – она снова толкнула меня, но уже слабее, можно сказать, по-дружески, с симпатией.

      В нормальной ситуации, когда я нахожусь у родителей и у деда, я спокойно обращаюсь к прислуге на ты. Но сейчас, когда Елена не является моей прислугой и, более того, меня самого принимает за прислугу, когда мы общаемся так… неформально, что ли, мои внутренние системы самоидентификации в обществе дали сбой. Не говоря уже о том, что в наши дни все незнакомые люди друг к другу обращаются на «вы».

      – Что ты тут делаешь? – спросил я, пересиливая своё отторжение того факта, что я вынужден «тыкать» женщине, с которой едва знаком.

      – Я прихожу сюда играть на флейте. Тут уютно и никого нет. Обычно, – весело и дружелюбно ответила девушка. Моё «тыканье», которое мне казалось грубостью, она приняла как самую естественную вещь на свете.

      «Так вот, о ком вчера упоминал Тарас, когда говорил, что кто-то на «дудке играет» – понял я.

      – А как я в тебя врезался, если я был в воздухе, а не-дворянам летать запрещено? – полюбопытствовал я.

      Она секунду смотрела на меня, будто прикидывая, действительно ли я такой глупый или просто для смеха притворяюсь.

      – Затем, что я взлетала на крышу, Матвей, – наконец ответила она, – мне тоже кое-что досталось от благородных предков, которые путались с прислугой. Моей Яры хватает на большие прыжки, например, чтобы запрыгнуть на крышу этого дома.

      – То есть, я врезался в тебя, когда ты была в прыжке? – уточнил я.

      – Ага, вот, посмотри, синяк небось огромный? – она молниеносно задрала кофточку чуть ли не до самой груди. Никакого синяка я не увидел, зато увидел тонкую талию и красивый плоский животик с вертикальной полосочкой пресса посерединке.

      – Да нет, вроде бы всё хорошо, – ответил я как можно беспечнее, будто передо мной каждый день незнакомые девушки одежду задирают. – А что ты играешь?

      – Просто