Стрекот цикад. Аглаида Лой

собой и утратит свою бессмертную душу. Отдавать адскому монстру драгоценную душу он не собирался и сделал попытку перекреститься. Не тут-то было. Тело его сковала невероятная тяжесть – он даже шевельнуться не мог. И все же сверхъестественным усилием воли он заставил свою правую руку подняться и совершить крестное знамение. При этом ему казалось, что рука движется не сквозь воздух, а через какую-то вязкую и плотную среду, напоминавшую жидкое стекло. Но стоило ему перекреститься, как неведомая сила буквально вышвырнула его из сна. Он сидел на чугунной ступеньке, его тело было парализовано пережитым во сне трансцендентным ужасом, не поддающимся описанию, а в ушах все еще звучал инфернальный вопль упустившего добычу сатанинского отродья. Несмотря на пережитый страх, Александр, тем не менее, отчетливо сознавал, что увиденное им только что действо – всего лишь сон, навеянным мифом о встречах с исчадием ада.

      Тем не менее, сон был настолько ярким и пугающе реалистичным, что, вопреки рассудку, ему казалось, что он только что присутствовал на каком-то поистине дьявольском обряде и запросто мог лишиться собственной души. В то же время, будучи человеком современным и достаточно циничным, он не слишком-то верил в материализацию в нашем мире Диавола, Сатаны или Вельзевула – имен у него множество, – хотя наличия мирового зла не отрицал. Ибо существовало оно с древнейших времен, постоянно меняясь и адаптируясь к новым условиям, И вот ведь что интересно: на протяжении тысячелетий соотношение добра и зла в мире практически не менялось, словно земному человечеству была раз и навсегда задана некая константа, регулирующая их соотношение.

      А ведь наш техногенно-атомный век по сути мало чем отличается от мрачного Средневековья с его инквизицией, Железной Девой, кострами для ведьм и колдунов и прочими «прелестями», подумал он. Разве что современные ангелы смерти носят военную форму и одним нажатием кнопки могут уничтожить целую страну, а то и весь мир. Право слово, прогресс налицо.

      Преодолевая дрожь, он с усилием поднялся на ноги и, придерживаясь за перила, стал поспешно спускаться по винтовой лестнице. Грохот собственных шагов по чугунным ступеням будил в нем страх, словно этот звук опять мог привлечь внимание темных сил, с которыми он только что сражался во сне. Вот только во сне ли?! Сновидение было настолько ярким и правдоподобным, будто он и впрямь оказался в восемнадцатом веке и лично присутствовал на магическом ритуале в Ротонде.

      Сбежав вниз, он бросился к двери, с размаха распахнул ее и выбежал на улицу. Почти стемнело. Сколько же я пробыл в Ротонде, подумал он, по ощущению не слишком долго, а вот уже и вечер наступил. Он огляделся и с тревогой обнаружил, что не узнает этого места. Старинные фонари необычного вида, под ногами вместо асфальта булыжная мостовая. Вроде бы и Фонтанка рядом, и дом Яковлева, где положено, – все то, да не то. Избавляясь от наваждения, потряс головой – похоже, он слегка переутомился – и бодро зашагал в сторону