Дикий ирис. Аверн. Ночь, всеохватная ночь. Луиза Глик

принудить вас к

      ясности.

      Spring Snow

      Look at the night sky:

      I have two selves, two kinds of power.

      I am here with you, at the window,

      watching you react. Yesterday

      the moon rose over moist earth in the lower garden.

      Now the earth glitters like the moon,

      like dead matter crusted with light.

      You can close your eyes now.

      I have heard your cries, and cries before yours,

      and the demand behind them.

      I have shown you what you want:

      not belief, but capitulation

      to authority, which depends on violence.

      Весенний снег

      Взгляните на ночное небо:

      у меня два «я», две силы.

      Я здесь, с вами, у окна,

      наблюдаю за вашей реакцией. Вчера луна

      взошла над сырой землей в нижнем саду.

      Теперь земля блестит, как луна,

      как мертвая материя, покрытая коркой света.

      Теперь вы можете закрыть глаза.

      Я слышал ваши крики, и крики до вас,

      и требования за ними.

      Я показал вам, чего вы хотите:

      не веры, а капитуляции

      перед властью, что держится на насилии.

      End of Winter

      Over the still world, a bird calls

      waking solitary among black boughs.

      You wanted to be born; I let you be born.

      When has my grief ever gotten

      in the way of your pleasure?

      Plunging ahead

      into the dark and light at the same time

      eager for sensation

      as though you were some new thing, wanting

      to express yourselves

      all brilliance, all vivacity

      never thinking

      this would cost you anything,

      never imagining the sound of my voice

      as anything but part of you —

      you won’t hear it in the other world,

      not clearly again,

      not in birdcall or human cry,

      not the clear sound, only

      persistent echoing

      in all sound that means goodbye, goodbye —

      the one continuous line

      that binds us to each other.

      Конец зимы

      Над безмолвным миром кричит птица,

      проснувшись в одиночестве средь черных

                  ветвей.

      Ты хотела родиться – я позволил тебе родиться.

      Хоть раз моя скорбь помешала твоему

                  удовольствию?

      Ныряя вперед,

      во тьму и свет сразу,

      жаждя ощутить

      себя чем-то новым, желая

      выразить себя

      во всем блеске, всей живости,

      никогда не задумываясь,

      что за это придется платить,

      всегда считая мой голос

      лишь частью себя, —

      ты больше не услышишь его в ином мире

      так же отчетливо —

      ни в птичьем крике, ни в человеческом,

      не чистый звук, а лишь

      настойчивое эхо,

      означающее прощание, —

      одна непрерывная линия,

      связующая нас друг с другом.

      Matins

      Forgive me if I say I love you: the powerful

      are always lied to since the weak are always

      driven by panic. I cannot love

      what I can’t conceive, and you disclose

      virtually nothing: are you like the hawthorn tree,

      always the same thing in the same place,

      or are you more the foxglove, inconsistent, first springing up

      a pink spike on the slope behind the daisies,

      and the next year, purple in the rose garden? You must see

      it is useless to us, this silence that promotes belief

      you must be all things, the foxglove and the hawthorn tree,

      the vulnerable rose and tough daisy – we are left to think

      you couldn’t possibly exist. Is this

      what you mean us to think, does this explain

      the silence of the morning,

      the crickets not yet rubbing their wings, the cats

      not fighting in the yard?

      Заутреня

      Прости меня, если скажу, что люблю тебя: сильным

      всегда лгут, ведь слабыми