Чёрный лама. Валерий Петрович Большаков

паромобили, перевел взгляд на замотанную руку, и кивнул.

      – Так-то так… Поехали!

      3. Российская империя, Владивосток

      Стремительный паровоз, обтекаемый, как дирижабль, несся по дуге, уводя за собою вереницу вагонов. Из окна купе Антону было хорошо видно, как бешено толкаются его рычаги.

      Газ, сгоравший в топке, не давал дыма, и только отработанный пар расходился тающими вихрями, обмахивая зализанную будку и чуть выпиравшие полушария тендера. Это было красиво, но и говорило о плохом присмотре в депо – видать, прокладки в конденсаторе прохудились, раз уж пара столько выходит зазря…

      – Красота-то какая, етить-колотить! – проговорил Еремей Потапович, заглядывая в окно. – Лепота!

      – Во-от! – затянул Уваров. – А ты еще ехать не хотел.

      – Дык, ёлы-палы… – смутно сказал ординарец.

      За окном, словно караван добродушных исполинов, курчавых от зелени, проходили невысокие сопки. А вот и море блеснуло, выказывая самый кончик залива.

      – Ишь ты его…

      Поезд то прижимался к самому берегу, то отходил, повторяя изгибы Великого Сибирского пути.17

      Перед Седанкой пошли дачи, а вот и окраины показались – старые здания из тёмно-красного кирпича смотрелись солидно, с подлинно купеческим степенством.

      Вторая Речка открывалась широкими мощеными улицами, по которым катили машины и прогуливались пешие. Антон подумал с удовольствием, что его надежды сбылись – Владивосток представлялся экзотичным, немного даже заморским.

      Среди обычных вывесок магазинов Елисеева, Тестова или Хлудова, то и дело ярчели полотнища, испещрённые иероглифами. А во-он на той сопочке, прямо со склона, вырастают сурового вида редуты морской крепости. Левее форта синеет луковичка церкви, а правее загибает углы крыши буддистский дацан. Азия-с.

      Нырнув в туннель, поезд замедлил ход, и буквально подполз к вокзалу, выстроенному в стиле русских палат.

      – Приехали! – сообщил Гора, подхватываясь.

      – Похоже на то, – хмыкнул Уваров.

      Открыв дверцу шкафа, он снял с вешалки мундир, и облачился. Глянул в зеркало, по уставу ли сидит фуражка. Фуражка сидела, как надо.

      На привокзальной площади Антона Ивановича встречали двое – мужчина лет тридцати, простоватой внешности и в партикулярном платье, с повязкой на левой руке, а также девушка редкой красоты, прилагавшая массу усилий, чтобы скрыть всё то, чем её щедро наградила природа.

      – Ишь ты ее… – буркнул Ерёма.

      «Неужто феминистка? – подумал Уваров, любуясь девичьим личиком, не тронутым помадой, пудрой, да тушью. – Не дай Бог…»

      – Потапыч, сними пока номер в ближайшей гостинице.

      – Эт-можно. Я тут одну знаю, «Золотой Рог» прозывается… Ну, как знаю? Сказывали про неё…

      Но граф уже не слушал верного ординарца, его вниманием завладела девушка.

      Она подошла ближе, стараясь не покачивать бедрами.

      – Антон Иванович? – уточнила красавица.

      – Так точно, – поклонился Уваров. – А вы, надеюсь, та самая агентесса

17

Первое название Транссиба.