Красная перчатка. Холли Блэк

не помешало. Из тебя, Кассель Шарп, получился бы превосходный убийца – убийца, которому нет нужды марать руки кровью, которому не придется содрогаться при виде содеянного, который никогда слишком сильно не увлекается.

      От его слов у меня мороз по коже.

      – Кассель, соглашайся работать на меня, и я обеспечу тебе защиту. Тебе и брату. Матери. Деду, хотя его я и так считаю своим. Защиту и весьма приятный образ жизни.

      – Так вы хотите…

      – Филип не должен был погибнуть, – перебивает Захаров. – Если бы мои люди присматривали за ним, ничего бы не случилось. Позволь мне позаботиться о тебе. Пусть твои враги станут моими врагами.

      – Ну да, и наоборот. Нет, спасибо, – качаю головой. – Я не хочу быть убийцей.

      Захаров улыбается.

      – Можешь превращать жертв в живые существа, если от этого тебе легче спится по ночам. Главное – убрать их со сцены.

      – Нет, не буду.

      Я вспоминаю, как смотрела на меня сияющими глазами белая кошка.

      – Ты уже так делал. Может, Баррон стирал тебе память, но теперь-то ты помнишь. И доказательство тому – проклятие, которое ты сам же и снял.

      – Это проклятие было наложено на вашу дочь.

      Захаров резко втягивает воздух, а потом медленно выдыхает.

      – Что было, то было, Кассель. Ты теперь мастер. И однажды магия тебя поманит. Ты не сможешь устоять перед соблазном, у тебя просто не останется другого выхода. Очнись. Ты один из нас.

      – Еще нет. Не совсем.

      Только за это и остается цепляться.

      – Ты вспомнишь о моем предложении. Вспомнишь рано или поздно, когда придет пора разобраться с кое-кем из близких тебе людей.

      – Вы про Баррона? – Удивленно спрашиваю я. – Ну и сукин же вы сын – предлагаете мне на похоронах одного брата распланировать убийство другого.

      Захаров встает и с улыбкой отряхивает штаны.

      – Заметь, ты это сказал – не я. Да, я сукин сын. Но однажды я буду тебе нужен.

      И он уходит обратно в зал.

      А потом появляется Лила. Я сижу, уставившись на занавеску. Сколько людей, интересно знать, здесь рыдало? Может, на ткани осели маленькие кристаллики соли, как на пляжной подстилке, которую намочили в морской воде. По-моему, я схожу с ума.

      – Эй, – она протягивает мне чашку кофе; на губах по-прежнему яркая кроваво-красная помада. – Сейчас произносит речь один из друзей Филипа. Кажется, вспоминает, как они впервые ограбили винный магазин.

      Я беру чашку. За последние три дня я, по-моему, вообще ничего не ел, только пил кофе. Должен уже, по идее, по стенам бегать. Наверное, именно поэтому я чуть не набросился на Захарова.

      – Лила, иди обратно в зал. Я не… Не могу… – я качаю головой.

      Я столько всего не могу. Например, рассказать ей правду о своих чувствах. Но и убедительно соврать сейчас тоже не получится.

      Я так тебя хочу, сделал бы что угодно, чтобы тебя заполучить.

      Пожалуйста, не позволяй мне.

      – Мы же были друзьями. Даже если ты ничего больше ко мне не чувствуешь.

      – Мы