Красная перчатка. Холли Блэк

Лила вслух выразила мои собственные мысли. Она уставилась в пол, уголки губ чуть поползли вверх.

      – А я вовсе не их обсуждаю.

      – Да.

      – Иногда я ненавижу все на свете, – она смотрит на меня серьезно.

      – Я тоже. Особенно сегодня. Даже не знаю, что я должен чувствовать. К Филипу. Ну, понимаешь, отношения у нас были не очень. Само собой. И я все вспоминаю. Стыдился ли Филип того, что сделал со мной? Может, именно поэтому он и не мог мне в глаза смотреть? Но ведь это Филип не желал меня прощать. Мы, можно сказать, сквитались. Ладно, не совсем сквитались, но все-таки. Но он упорно не признавал свою вину и меня считал врагом. Будто я перестал быть для него человеком. Братом.

      Не надо все это говорить, но я не могу остановиться.

      – И ты. Ты была моим единственным настоящим другом. Ну, еще школьные друзья, но обычно мама все портила, или мы меняли школу из-за очередной ее аферы, или они узнавали про мою семью. И все. А ты совсем другое дело. Когда-то я мог тебе все рассказать, вообще все, а потом думал, что убил тебя, а теперь ты наконец вернулась, а я не могу… Ты… Она отняла…

      Лила быстро наклоняется. Чувствую на своей щеке ее мягкие губы.

      Я закрываю глаза. Какое теплое дыхание. Стоит лишь чуть наклонить голову, чуть-чуть поддаться, и получится настоящий поцелуй. Поцелуй Лилы излечит скорбь, боль и вину. Я хочу этого больше всего на свете.

      – Ты думаешь, что не можешь получить все, что так желаешь. Но ты сможешь, – говорит она тихо, стирая помаду с моей щеки. – Просто еще не знаешь об этом.

      От прикосновения ее перчатки у меня вырывается вздох.

      С речами покончено, и дедушка ведет меня к черному лимузину. Я усаживаюсь возле матери на заднее сидение. Она уже открыла мини-бар и наливает себе что-то темно-коричневое в бокал для виски. Следом забирается Баррон.

      Машина трогается. Мы молчим. В бокале звякают кубики льда, кто-то прерывисто дышит. Я закрываю глаза.

      – Не знаю, что делать с вещами Филипа, – ни с того, ни с сего начинает мама. – Мора не хочет ничего забирать. Придется сложить их в его комнате в старом доме.

      – Только я там все повыкидывал, – ворчит дедушка.

      Мать словно не слышит.

      – Вы двое, когда полицейские уйдут, запакуйте вещи, – она срывается в истерику. – Когда-нибудь они понадобятся его сыну.

      – Не понадобятся, – устало отвечает Баррон.

      – Откуда тебе знать.

      Мама наклоняется налить еще спиртного, но в этот момент лимузин наезжает на кочку, и все проливается на платье. Она плачет. Ее тело сотрясают тихие приглушенные рыдания, так не похожие на громкие стенания в похоронном бюро.

      Я хватаю салфетки, чтобы вытереть пятно, но мама отталкивает мою руку и повторяет сквозь слезы:

      – Откуда тебе знать. Посмотри на Касселя. Он же надел отцовский костюм.

      – Да, – соглашается брат, – только этот костюм из моды вышел лет сто назад.

      Я пожимаю плечами, стараясь ему подыграть. Дедушка ухмыляется:

      – Шандра, все будет хорошо.

      Но мама только качает головой.

      – Выкини