Списанная торба. Елена Касаткина

людей, что последнюю рубаху с себя снимут и другому отдадут. Ванька был именно таким. Щедрым на всё. А особенно на шутки.

      «Смышлёный малый» – говорили про него учителя и ставили в журнал пятёрки и четвёрки. Эта благосклонность помогла Ваньке легко поступить в военное училище, каковое имелось в их небольшом провинциальном городке.

      Военное училище – место серьёзное. Тут бы Ваньке присмиреть, да повоздержаться от шуточек, но разве ж Ваньку остановишь. Природная смешливость так и прёт из него. Оттого и случались с ним постоянные казусы. Особенно с вечно угрюмым полковником Зинкевичем.

      – Я к вам прибыл из Генерального штаба, – любил подчеркнуть Зинкевич, – а там дураков не держат.

      После этой знаменитой фразы полковник стал постоянным объектом для шуточек Зорькина.

      – Где вы желаете служить? – как-то поинтересовался у него Зинкевич.

      – В Генеральном штабе, – улыбаясь, отвечает Зорькин.

      – Ты что идиот? – нахмурился Зинкевич.

      – А что это обязательное условие? – хлопает глазами Зорькин.

      Конечно весёлый нрав Зорькина тугому на юмор полковнику не понравился, и стал он к нему всячески придираться. Где бы ни находился Ванька, чем бы ни занимался, Зинкевич тут как тут.

      – Чего делаешь, Зорькин?

      – Выполняю ваш приказ, товарищ полковник.

      – Так я ничего не приказывал? – удивлённо приподымает бровь Зинкевич.

      – Так я ничего и не делаю.

      Такие перепалки случались между преподавателем и курсантом чуть ли не каждый день. Ведь повод указать курсанту его место всегда найдётся: то воротничок не столь белоснежен, как подобает, то фуражка не так надета. И вообще:

      – А это что? – Разъярённый Зинкевич срывает с головы Ваньки фуражку и швыряет в сторону. Фуражка планирует вдоль строя, переворачивается, падает боком на плац, делает два круговых оборота вокруг своей оси и останавливается. – Почему не стриженный?

      Свой коротко выбритый затылок полковник прятал под каракулевой шапкой, какая положена высшим чинам в армии. Надевать кучерявую шапку Зинкевич начинал задолго до установленного срока перехода на зимнюю форму одежды. Говорил, что голове холодно. На самом деле шапкой Зинкевич подчёркивал свою значимость и статусность.

      – Так мне казённый каракуль не выдали, теперь отращиваю свой, – не моргнув глазом, ответил Зорькин, чем окончательно нажил себе врага в лице полковника. Этот факт, впрочем, как и все остальные, не мог испортить Ваньке настроение. А настроение у Зорькина всегда «гуд». Оттого и улыбка во все щёки, и по-доброму хитрый прищур глаз, который сводил с ума каждую девчонку, попавшую в поле его зрения.

      Девчата и раньше млели при виде Зорькина, а уж как он курсантом стал, так слюни бахромой стали пускать аж до земли. Пользовался симпатией девчат Ванька напропалую без всякого зазрения совести, пока не влюбился