Сто первый мир. Маша Храмкова

по соседству с радиатором. Достала скетчбук и принялась незаметно зарисовывать колоритную пенсионерку в шляпе, поедающую пирожок с чем-то вроде капусты.

      Саша была измотана долгим учебным днём, копанием в анатомическом материале почти до закрытия Академии, но ещё больше – тем самым происшествием в столовой. Может быть, Разносчики, как дементоры, незаметно высасывают всю радость и счастье? Покосившись на своё отражение в оконном стекле, Саша заметила, что подводка окончательно размазалась – ну да ладно.

      Вечером парк казался ещё более зловещим. Проходя мимо высокого бетонного забора, Саша вжала голову в плечи и закрыла уши руками – и все же, ей казалось, что она слышит тот самый низкий давящий звук.

      Она не доверяла Новым. Даже родителям; впрочем, после перехода Саша жила с ним совсем недолго.

      Все случилось без каких-либо предвестников. Вернувшись домой как-то раз, Саша застала родителей… измененными. Они занимались домашними делами: мама наводила порядок в уже без того идеально вылизанной квартире, а отец… отец по обыкновению предпочитавший листать каналы телевизора или сидеть с телефоном на диване, заклеивал корешки старых медицинских книг!

      Вместо привычной домашней одежды на них были элегантные костюмы в блевотных пастельных тонах. Костюмы с нашивками Новых. Мама была с укладкой и макияжем, а папа гладко выбрит и свеж. Но самое странное и пугающее было в глазах родителей – взглянув в них всего один раз, Саша поняла, что отныне хочет держаться от этих роботов подальше.

      В ту ночь она впервые ушла из дома и ночевала у Нади Лёвиной.

      Второй раз Саша пересеклась с родителями якобы случайно. Бабушка Наталья Ивановна попыталась устроить им “неожиданную” встречу в кафе. Но едва завидев своих Новых родителей, потягивающих через трубочку аминокислотный коктейль, Саша сбежала.

      При этом папа и мама продолжали говорить, что любят Сашу, что хотят, чтобы она вернулась домой. При необходимости Новые могли неплохо имитировать чувства, однако Сашу было не провести. Она слишком хорошо помнила, какой нежной была мама, а папа – веселым и чудаковатым. Перемена в поведении родителей была не то, чтобы на лицо, она таилась внутри. В глубине родных глаз, в разгладившихся морщинках, в уголках губ, которые улыбались теперь словно по расписанию.

      – Мам, почему ты сделала это? – однажды спросила Саша.

      – Мы с твоим отцом хотели быть полезными обществу, – ответила та.

      – Стоило оно того? Чего такого ты узнала? – не унималась Саша. На мгновение глаза мамы вспыхнули странным огнем, засияли, словно озаренные изнутри.

      – Я знаю… – только и смогла сказать она, глядя куда-то вдаль, поверх головы своей дочери, и в этот момент Саше показалось, что она видит саму вселенную в зрачках матери. Но уже в следующую минуту углубившиеся было морщины на лице мамы расслабились, взгляд потух, и она и переключилась на домашние дела.

      Именно в ту ночь Саша ушла из дома окончательно.

      “Никому нельзя рассказать, о чём Истина”, – так гласит пятый пункт