Мы все из глины. Катерина Раюшкина

вышел? – удивился Андреев.

      – Вот так. Открыл дверь и вышел, – парень посмотрел на него как на больного.

      – Не может быть! Все двери заперты.

      Андреев истерически задергал ручки. И действительно – все двери были открыты. Из каждой комнаты на него смотрели чьи-то глаза. Он не верил, что все оказалось так просто – он свободно вышел в коридор и свободно говорил с Коленькой.

      – Я же вам говорил… Я не вру, – улыбнулся парень.

      Андреева бросало то в жар, то в холод. Он сел на пол, упершись в противоположную стену ногами. Тело стало ватным и неподатливым.

      – И давно они открыты?

      – Всегда, сколько здесь нахожусь. А прибыл я сюда давно, не помню, сколько лет – сбился со счета.

      – Оказывается, можно выходить?

      – Можно гулять по коридору, но нельзя заходить в чужие комнаты.

      – И мы можем так просто стоять и разговаривать?

      – Это не приветствуется. Главное, чтобы нас Василиса не увидела вместе, – шепнул Коленька. – Просто вы так орали, я не мог не выйти.

      Андреев схватил парня за руку и потащил в свою комнату. Как только дверь открылась, парень замер на пороге. Внутрь он отказался заходить.

      На кровати Андреева лежало безжизненное тело мужчины. Багровое одутловатое лицо с черными нависшими бровями, следы пальцев Андреева на бычьей шее. Андреев закрыл ему глаза.

      – Что с ним? Ему плохо? – испугался Коленька.

      – Все гораздо хуже. Я убил его.

      Коленька не проронил ни слова, постоял, посмотрел и быстрыми мелкими шажками утопал. Андреев остался наедине со своей жертвой. Но жалко ему было себя. Он чувствовал себя слабым, доведенным до ручки человеком. Конечно, он не виноват. Его вынудили убить – они сами пускай и отвечают! Он всегда был добрым и отзывчивым человеком, мухи не обидел. Любую мысль даже о теоретическом убийстве всегда отвергал. Как же он мог? Что на него нашло?

      Его взгляд суетливо бегал по комнате. Горько ему было – так хотелось, чтобы его кто-то обнял, пусть и незнакомый, чтобы протянули руку помощи и не судили строго. Андреев пошел возвращать Коленьку. Парень сидел на своей кровати, накрывшись с головой простыней.

      – Поверь мне, я не хотел, – неубедительно произнес Андреев.

      – Плохо, плохо ты поступил, – шептал Коленька из-под простыни. – Уходи!

      – Судишь, значит, – поник Андреев. – Не имеешь права! Ты такой же, как я. Здесь прозябаешь, а не на воле радуешься жизни.

      – Меня скоро выпустят.

      – Как же! Мечтай, – ухмыльнулся Андреев и ушел.

      Слезы он больше не сдерживал. Забился в угол своей комнаты и рыдал навзрыд, как в детстве. Гадко было осознавать, что ничего уже не исправить, гадко было жить.

      На шум прибежала Василиса. Она с недоумением смотрела на труп и не могла понять, как Андреев мог убить такого здоровяка.

      – Андреев, что вы натворили? – как нашкодившему ребенку назидательно сказала Василиса.

      – Я