Тогда в Иерусалиме. Теодор Гальперин

вылепила из меня авиатора. После окончания физического факультета я стал работать на авиацию – заниматься авионикой, авиационной аппаратурой, решать в ней задачи прикладной физики, участвовать в разработках систем взлёта, навигации и посадки самолётов, вертолётов, космических аппаратов. Было ли это предопределено где-то в голографической карте небесной памяти и постепенно проявлялось в этой многомерной карте вселенной под мощным лучом детства с первых дней войны?..

      Киев бомбят с первых дней войны. Вой сирен, взрывы, дым. Бабушка бежит по нашей улице, завернув меня в одеяло. Я выпростал голову из-под одеяла, вижу тёмное небо и на его фоне огромные, низколетящие чёрные птицы. Это были мессершмитты, первые самолёты, которые я увидел в своей жизни. Мне 3 года и 8 месяцев. Бабушка бежит в бомбоубежище. С моей ноги падает туфля. «Бабушка, туфля!» – кричу. Бабушка возвращается, поднимает туфлю и бежит дальше.

      Дальше бомбоубежище. Женщины и дети. Простые, неокрашенные столы и скамейки. На столах – крынки с молоком и кружки. Это, наверное, не первый день войны, как-то подготовились, но я запомнил только такую картину бомбоубежища.

      А ведь ещё совсем недавно, была мирная жизнь. Каждое утро (очень рано, пока все ещё спали) на скамеечке у дверей квартиры, на лестничной площадке, молочница оставляла молоко, сметану, творог. Проснувшись, бабушка вносила всё в квартиру. Совсем недавно, в прихожей стояли чёрные сверкающие сапоги – отец вернулся на побывку со сборов военных переводчиков. Уже веяло грозой.

      Но отцу не пришлось быть военным переводчиком. Когда началась война, ему было 32 года. Талантливый учёный в области радиотехники, из провинциальной, не имеющей возможности дать сыну образование семьи. В 14 лет он приехал один в Киев, был рабочим, закончил ремесленное училище, техникум, вечерний институт. Был учеником и сотрудником зав. кафедрой профессора Никитина. Как только началась война, и наши танки оказались малопригодными, Никитину пришло из Москвы предложение направиться на Урал с целью разработки радиоаппаратуры для новых танков. Он отказался – «не могу оставить кафедру в трудное время». И предложил своего талантливого ученика – Бориса Гальперина. И отец направился на Урал. Не могу умолчать: Никитин сознательно остался в Киеве, активно сотрудничал с захватчиками, агитировал за самостийную Украину…

      Бомбёжки, бомбёжки… Началась мобилизация. Мои дяди совсем молодые – 20 и 25 лет – уходили на фронт.

      Илья Наумович прошёл войну в морском десанте. Десантники высаживались с катеров в укреплённых вражеских районах под непрерывным огнём и в большинстве погибали. Марк Давидович воевал в танковых частях, горел в танке… Оба дяди перенесли тяжёлые ранения, выжили, но оба стали инвалидами.

      Траектория моей судьбы вела по прямой – 18 сентября немцы взяли Киев – да, по прямой в Бабий Яр. Но здесь-то моя судьба отклоняется от предполагаемой траектории, выпадает мой первый счастливый жребий.

      В моей жизни было несколько счастливых жребиев. Но вот – первый. Мама работала на киевском