Долгая дорога домой. Пол Андерсон

ты и прав. Стало трудно верить в желаемое.

      Он кивнул. Она улыбнулась краешком губ. (Да, мы оба это понимаем, не так ли? Это и все остальное в мире.)

      – Иногда мне хочется, чтобы… Нет. Моя любовь предназначена Шейле.

      (Слишком поздно, правда, Пит?), – спрашивали ее глаза. (Слишком поздно для нас обоих.)

      – Потанцуем? – пригласил он. (Отдадимся беспамятству.)

      – Конечно. (С превеликой радостью!)

      Они встали из-за стола и вышли на танцплощадку. Обняв Хельгу за талию, Коринф почувствовал ее силу, он как будто от нее заряжался. Образ матери? – съязвил разум. Какая разница. Музыка захватила его целиком, он в крови чувствовал ее оригинальный ритм. Питер плохо танцевал и позволил Хельге вести, зато удовольствие от ритмичных движений ощущалось острее, чем во времена до начала перемен. На мгновение ему захотелось превратиться в дикаря и в танце излить свою скорбь перед богами.

      Нет, быть дикарем поздно. Он дитя цивилизации – даже сейчас. Он родился слишком старым. Но что делать, когда жизнь слетает с катушек?

      Любовь! Кому дано войти в союз с Предвечным…[4] Детский лепет. А ведь когда-то это ему нравилось.

      Музыка закончилась, они вернулись к своему столику. Автомат принес закуски. Коринф усадил Хельгу и стал уныло ковыряться в своей тарелке. Она опять смотрела на него в упор.

      – Шейла? – спросила Хельга. (Ей сейчас плохо?)

      – Нет. (Спасибо за вопрос.) – Коринф скорчил гримасу. (Работа помогает улучшить настрой, но Шейла плохо с ней справляется. Она тяготится, ей что-то мерещится, а по ночам – кошмары…) Ох, бедная моя женушка!

      – Почему? (Ты и я, большинство людей приспособились, перестали нервничать. Я всегда считала, что она уравновешеннее, чем другие.)

      – Ее подсознание… (Разыгралось не на шутку, она не в силах его контролировать, беспокойство из-за симптомов только усугубляет положение…) Шейла просто не создана для подобной умственной силы, не умеет с ней обращаться.

      Их глаза встретились. Мы что-то потеряли – прежнюю невинность; все, что мы ценили, у нас отняли; мы стоим нагие перед лицом одиночества.

      Хельга подняла голову. (Нам нельзя сдаваться. Любыми путями надо продолжать начатое.)

      (Я слишком сильно на тебя полагаюсь. Нат и Феликс заняты своей работой. У Шейлы кончились силы. Остаешься только ты, и это плохо для тебя.)

      (Я не против.) Это все, что у меня осталось, я больше не могу сама себе лгать.

      Их руки наткнулись друг на друга поверх стола. Хельга медленно убрала свою и покачала головой.

      – Боже! – Коринф сжал кулаки. (Если бы мы могли лучше изучить самих себя! Если бы у нас была действующая психиатрия!)

      (Возможно, она скоро появится. Исследования уже идут.) И примирительно:

      – А как продвигается твоя работа?

      – Достаточно хорошо. (Звезды станут досягаемы еще до весны. Только что толку? Зачем нам звезды?)

      Коринф посмотрел в бокал.

      – Я слегка пьян. Что-то много болтаю.

      – Ничего

4

Омар Хайям. Рубаи. XCIC (пер. К. Кафиева).