Долгая дорога домой. Пол Андерсон

что потом? – не унимался Россман. – Что мы будем делать потом? Чем заняться следующему поколению и поколениям, которые придут за ним?

      – Они сами найдут, чем себя занять.

      – Интересно, чем же? Задача построения устойчивого мира колоссальна, но мы оба понимаем, что новому человечеству она по плечу, более того – это вопрос всего нескольких лет. А что потом? В лучшем случае человек будет сидеть и потихоньку коснеть в нескончаемом комфорте.

      – Наука…

      – Ах, да. У ученых некоторое время на дворе будет праздник. Вот только большинство физиков, с кем я недавно общался, говорят, что потенциал науки не безграничен. Количество законов и явлений природы имеет предел, и все они однажды будут сведены в единую теорию. Мы уже сегодня не так от нее далеки. Хотя мое предположение не имеет стопроцентных доказательств, оно выглядит правдоподобным. К тому же не все могут быть учеными.

      Мандельбаум посмотрел в темноту за окном. Как тихо, подумал он. И отрывая ум от жены и детей, спросил:

      – А как же искусство? Нам предстоит создать совершенно новые виды живописи, скульптуры, музыки, литературы, архитектуры! Жанры, которые прежде никто не мог себе вообразить!

      – Только если сложится подходящее для этого общество. (Искусство в течение истории имело ужасную тенденцию приходить в упадок, застывать в подражании прошлому. Понадобится неслабый толчок, чтобы снова его разбудить. И опять же, друг мой, не все способны быть людьми искусства.)

      – Не все? (А не станет ли каждый человек одновременно и художником, и ученым, и философом, и…)

      – Нам по-прежнему будут нужны лидеры, стимулы, объединяющий мир символ. (За сегодняшней пустотой стоит отсутствие такого символа. У нас нет легенды, мечты. «Человек – мера всех вещей». Когда мера становится больше всего остального, какая от нее польза?)

      – Ну, мы пока что еще мелюзга. – Мандельбаум указал на окно и голубое сияние в небе. (Нас ждет целая вселенная.)

      – Полагаю, ты нащупал начало ответа, – медленно произнес Россман. (Земля оказалась маленькой, а вот космическое пространство… оно содержит в себе вызов и мечту, в которых мы так нуждаемся. Как знать. Я лишь понимаю, что нам без них не обойтись.)

      Переговорное устройство рядом с Мандельбаумом издало тонкий писк. Он повернул выключатель. Прежде он был на взводе, дрожал от возбуждения, теперь же не чувствовал ничего, кроме утомления и опустошенности.

      Устройство щелкнуло несколько раз, передавая предупреждение: «Космические автоматы сообщают о запуске ракет с Урала. Четыре ракеты достигнут Нью-Йорка через десять минут».

      – Десять минут! – присвистнул Россман. – Очевидно, ракеты снабжены ядерным двигателем.

      – Кто бы сомневался. – Мандельбаум набрал номер центра «Щит» в Эмпайр-стейт-билдинге. – Готовьте вашу технику, ребята. Десятиминутная готовность.

      – Сколько их?

      – Четыре. Видимо, прикинули, что три мы сможем перехватить. Ушлые бестии. Водородно-литиевые боеголовки.

      – Четыре?