Страшные истории Сандайла. Катриона Уорд

видов пряностей. Я заказала ее Ирвину на свой последний день рождения. Ну зачем человеку столько специй?

      Ирвин потеет. Когда поднимает бокал с виски, в нем позвякивают льдинки. На фоне происходящего я чувствую от этого прилив едкого раздражения. Так и не смог протрезветь, даже по такому случаю. Его темные волосы упали на лоб и прилипли к бровям.

      – Девочки могли просто играть, и крышечка с пузырька слетела сама, – говорит он.

      – Не смеши меня, – отвечаю я.

      – Что ты сказала?

      В его голосе корчатся красные нотки.

      Обычно я обращаю внимание на такой его тон, но сейчас не время для этого.

      – Дать Энни таблетки… Это была не игра. Колли надо отсюда отослать.

      Ирвин лишь медленно качает головой и смотрит на меня. В мое сердце заползает холод. Он в том самом настроении.

      Я быстро рисую в голове древо возможных решений. Куда Колли можно отослать, чтобы оградить от нее Энни? И куда нам уехать?

      Именно так я поступаю со своими четвероклассниками, когда прививаю логику и учу решать проблемы. Представляю вопросы и возможные ответы, дающие все новые и новые ветви, каждую из которых мне приходится отслеживать, чтобы прийти к определенному выводу. Делать это я могу за доли секунды, мозг несется вперед, как пожар в сухом кустарнике.

      Все, теперь мне понятно, куда отослать Колли. Но для этого надо уговорить Ирвина. Чувствуя, что он на меня смотрит, я беру с полки для специй кардамон и верчу его в руках, будто о чем-то задумавшись.

      – Моя дочь останется здесь, ты никуда ее не увезешь, – спокойно говорит он. – Она не Джек, как бы ты ни вешала на нее всю эту ерунду. Мне кажется, ты делаешь все это из желания досадить мне.

      – А вот это уже нарциссизм, – бездумно заявляю я.

      Он осторожно берет из моих рук банку с кардамоном, с силой замахивается и швыряет в стену. Со свистом пролетев в воздухе, та разлетается на мелкие блестящие осколки. Воздух наполняется густым ароматом пряности. Я всем телом ощущаю пульс. Ирвин протягивает свои тонкие пальцы и берет с полки банку с сушеным шалфеем. Его глаза – две глубокие тени. Как всегда в такие моменты, я думаю, на ком он выместит зло: может, сначала на шалфее, а потом и на мне?

      Порой его ярость можно предотвратить, но для этого нужно пойти на какой-то решительный шаг, причем быстро. Как говорится, пан или пропал.

      Я беру из рук Ирвина сухой шалфей. Беру твердо, без всяких возражений.

      – Я возьму Колли в Сандайл. Девочкам надо отдохнуть. Вы же с ней такие друзья. Она может так реагировать из-за меня, понимаешь? Я напряжена. А дочери всегда чувствуют, когда с матерями происходит подобное.

      Он застывает в нерешительности. Вижу, что колеблется. Вроде успокоился, но упоминать Сайдайл при нем опасно. Может повернуть как в одну, так и в другую сторону.

      – Ладно, – отвечает Ирвин, поднимая руки и переключаясь на роль побежденного мужа, – когда ты такая, я не могу с тобой спорить. Просто позабочусь о твоей больной дочери.