Темные аллеи. Окаянные дни. Повести и рассказы. Иван Бунин

Тихон Ильич, – ответил он певучим городским тенорком и, как всегда, как будто застенчиво. – Еду… В эту самую… В Тулу.

      – Это зачем же, позвольте спросить?

      – Може, место какая выйдет…

      Тихон Ильич оглядел его. В руке – чемодан, из кармана поддевки торчат какие-то зеленые и красные книжечки, свернутые в трубку. Поддевка…

      – А щеголь-то ты не тульский!

      Дениска тоже оглядел себя.

      – Поддевка-то? – скромно спросил он. – Что ж, вот наживу в Туле денег, вендерку себе куплю, – сказал он, называя венгерку вендеркой. – Я летом как было справился! Газетами торговал.

      Тихон Ильич кивнул на чемодан:

      – А это что ж за штука такая?

      Дениска опустил ресницы:

      – Чумадан себе купил.

      – Да уж в венгерке без чемодана никак нельзя! – насмешливо сказал Тихон Ильич. – А в кармане что?

      – Так, кляповинка разная…

      – Покажь-ка.

      Дениска поставил чемодан на крыльцо и вытащил из кармана книжечки. Тихон Ильич взял и внимательно переглядел их. Песенник «Маруся», «Жена-развратница», «Невинная девушка в цепях насилий», «Поздравительные стихотворения родителям, воспитателям и благодетелям», «Роль…».

      Тут Тихон Ильич запнулся, но Дениска, следивший за ним, бойко и скромно подсказал:

      – Роль проталерията в России.

      Тихон Ильич качнул головой.

      – Новости! Жрать нечего, а чемоданы да книжки покупаешь. Да еще какие! Верно, недаром тебя смутьяном-то зовут. Ты, говорят, все царя ругаешь? Смотри, брат!

      – Да авось не имение купил, – ответил Дениска с грустной усмешкой. – А царя я не трогал. На меня брешут, как на мертвого. А я и в мыслях того не держал. Ай я лунатик какой?

      Завизжал блок на двери, показался станционный сторож, – седой отставной солдат с свистящей и хрипящей одышкой, – и буфетчик, толстый, с заплывшими глазками, с сальными волосами.

      – Посторонитесь-ка, господа купцы, позвольте самоварчик взять…

      Дениска посторонился и опять взялся за ручку чемодана.

      – Спер, верно, где-нибудь? – спросил Тихон Ильич, кивая на чемодан и думая о деле, по которому пошел на станцию.

      Дениска промолчал, нагнув голову.

      – И пустой ведь?

      Дениска рассмеялся.

      – Пустой…

      – С места-то прогнали?

      – Я сам ушел.

      Тихон Ильич вздохнул.

      – Живой отец! – сказал он. – Тот тоже всегда так-то: наладят его в шею, а он – «я сам ушел».

      – Глаза лопни, не брешу.

      – Ну, хорошо, хорошо… Дома-то был?

      – Был две недели.

      – Отец-то опять без дела?

      – Теперь без дела.

      – Теперь! – передразнил Тихон Ильич. – Деревня стоеросовая! А еще революцанер. Лезешь в волки, а хвост собачий.

      «Авось и ты-то из тех же квасов», – с усмешечкой подумал Дениска, не поднимая головы.

      – Значит, сидит