Лови намек, Дани Браун!. Талия Хибберт

тоже сойдет, Пушистичек! Слышишь меня?

      Взмах ее платка через плечо невербально ответил: «Да иди ты».

      А потом Фатима исчезла, и Заф остался один – осознание этого заставило его снова нажать на кнопки клавиатуры. Будь он одним из тех парней, которые зациклены на женщинах, он мог бы заметить, что кое-кто опаздывает, но он таким не был и потому не заметил ничего. Вместо этого Заф потер короткую бородку, щелкнул языком по зубам и проверил электронную почту. Руководитель группы напомнил о запланированных на сегодня учениях по эвакуации, потому что в «Эхо» хранились не только кучи странных органов, но и тонны опасных газов. Было еще одно электронное письмо от университетской команды по регби, приглашавшей его поиграть, но, как бы ему ни хотелось, это могло навлечь на него неприятности. Теперь Зафа редко узнавали из-за бороды, и прошло почти десять лет с тех пор, как он в последний раз играл профессионально. Но выход на поле с местными фанатами регби может пробудить чью-то память, и если кто-нибудь скажет ему: «Эй, разве ты не тот парень, чья семья погибла в автокатастрофе?», то может случайно схлопотать по лицу.

      Пока он со вздохом удалял это электронное письмо, автоматическая дверь «Эха» медленно открылась. Боковым зрением Заф заметил знакомую фигуру, и что-то внутри него успокоилось. Бдительность. Голод.

      Он обернулся и увидел Данику Браун.

      Она мягко двигалась вперед своей плавной походкой, изучая пустое фойе кошачьими глазами, в которых у него была дурная привычка тонуть. Ее темная кожа красиво светилась под флуоресцентными лампами, которые заставляли всех остальных выглядеть призрачными, желтушными или серыми. И хотя он тысячу раз говорил себе, что сохнуть по знакомой – знакомой по работе – знакомой по работе, которая может быть лесбиянкой – было в лучшем случае пошло, а в худшем – мерзко, страсть тут же зажала Зафа в тиски.

      – Я опоздала, – заявила Даника, которая редко здоровалась или прощалась. Ее длинное черное платье развевалось по мере приближения к Зафу, а струящаяся ткань липла то к бедру, то к талии, то вновь к бедру. Конечно, он не пялился на нее, потому что это было бы неуместно.

      – Вот, пожалуйста, – сказала она, двигая стакан по столу, который их разделял. – Один очень горячий, очень черный, очень горький кофе для нашего местного князя тьмы.

      – Твое здоровье, принцесса, – бросил он в ответ, и Дани наградила его улыбкой на миллион долларов.

      От одного вида этих мягких алых губ у Зафа по венам побежал электрический ток. Он продолжил в том же духе:

      – Много подростков выбесила за последнее время?

      – Напугал до смерти каких-нибудь старушек? – мило поинтересовалась она.

      – Старушки меня любят.

      – Вау, да ты горячая штучка.

      Заф покраснел, надеясь, что цвет кожи и борода это скроют.

      – Эм… потому что я подстригаю их газоны и все такое. Вот что я имел в виду.

      Она ухмыльнулась.

      – Все интереснее и интереснее…

      – Отвали.

      Обычно после этого Дани ухмылялась и шла, куда