На берегах Северной Двины. Денис Владимирович Макурин

тьма неизвестности. Я думал, что со мной поступят как с Альмой, – стоит мне сказать не то, что они хотят услышать, – меня пристрелят.

      Уполномоченный Бескашин снял куртку, повесил её на стул и начал диктовать помощнику:

      – Двадцать восьмое сентября тысяча девятьсот двадцатого года. Допрос гражданина Попова Сергея Николаевича в качестве свидетеля по делу номер тысяча двести шесть о дивном явлении, который показал следующее…

      Я дрожал, внутри меня всё трепетало, а кончики пальцев закоченели.

      – Чево? – еле отозвался я.

      – Не чевокать! – оборвал Бескашин.

      – Я же ничево…

      – Говори по существу: фамилия, имя, отчество, возраст! – заорал уполномоченный секретного отдела.

      У меня что-то оборвалось в груди, обмерло. Я был будто в тумане, в каком-то бреду. Мысли путались, и я еле-еле бормотал:

      – Попов Сергей Николаич. Тринадцать лет.

      – Происхождение и настоящее место жительства?!

      – Сын мещанина. Архангельск-город.

      – Образование, род занятий, где и чем занимаетесь в настоящее время?

      – Учащийся в четвёртом классе гимназии.

      – Сведения о прежней судимости: был, не был?

      – Впервой.

      – Что впервой?!

      – Судят.

      – Никто тебя не судит, это допрос! – Бескашин повернулся к Приходину: – Это вычеркни.

      – Угу, – буркнул Приходин.

      Пока я отвечал на вопросы, солнечный луч пробился через маленькое пыльное оконце, задержался у меня на лице. Я зажмурился, пригрелся, улыбнулся. Мне вдруг вспомнилось видение, каким оно было, всё до мельчайших подробностей. На душе у меня стало спокойно, легко, светло. И тогда я подумал: «Солнце сияет ведь не просто так, это не потому, что ему некуда деваться. Это оно меня нашло. Бог ведь всюду живёт: и в этом сыром подвале, и в тюрьме, куда меня запрут, и в земле, куда меня похоронят после расстрела».

      – Так! Что рассиропился?! – гаркнул уполномоченный. – Давай показания по существу дела.

      И я начал рассказывать, что первой Богородицу увидела Оля. Она позвала девочек, а они – нас с Виташкой. Что сначала мы им не поверили, говоря, что не может быть никакого чуда, но они смотрели и утверждали все, что видят! Тогда и я вышел и стал всматриваться. И действительно, по указанному девочками направлению увидел вдалеке фигуру, сидящую с распростёртыми руками. И пусть лица не было возможно различить, ибо неясно, но я точно знал, и все мы знали, что перед нами Божья Матерь, а на коленях у неё Богомладенец Иисус Христос. Вокруг был свет. И жаль, что такое явление видели только мы, что взрослых никого не было и из квартир никто не выходил.

      – Что ты мелешь?! – взревел уполномоченный.

      – Чево? – не понял я, что не так.

      Бескашин подбежал ко мне, больно ухватил за ухо и с силой потянул вверх:

      – Я же сказал – не чевокать! Сказал! Я тебе уши оборву, малец! Сознавайся, кто из попов надоумил?! Я вашу шайку-лейку выведу на чистую воду! Кого в психушку, кого на Мхи отправлю!

      Прооравшись,