Записки офисной крысы. Игорь Ягупов

улыбается и резко тормозит. Жена тыкается ему в спину. Ребятишки с писком сбиваются в кучу. Мартти оборачивается и гневно изливает на них какие-то финские проклятия. Семья испуганно перестраивается в шеренгу. Наведя порядок, мой друг приветствует меня:

      – Пока!

      – Привет, Мартти, привет!

      Финн хлопает себя рукой по лбу:

      – Да, конечно. Привет!

      – Какими судьбами?

      – Как?

      – Чего, говорю, здесь делаешь?

      – А! Я этот, как его, пред-се-да-тель «Суомийуусто».

      – Ты – председатель?

      – Ага.

      – Свою фирму, что ли, открыл?

      – Нет, я здесь как их пред-се-да-тель.

      – Может, представитель?

      – Ай, да, пред-ста-ви-тель. Конечно.

      – Ну, давай-бывай.

      И я несусь по холлу к лифту. Два лица южной национальности кидаются мне наперерез.

      – Рэкет! – думаю я.

      – Мы турецкие моряки, турецкие моряки, – объясняет один из них по-английски. – Скажите, пожалуйста, где здесь можно поесть?

      – Бар вон там, – машу я рукой вдоль холла.

      – Нет, нет, ради аллаха! – пугается он. – Там только водка и печенье.

      – Турецкое печенье, – млеет второй.

      – Понимаете, – объясняет первый, – у нас был переход Сингапур – Мурманск. Два месяца одни макароны.

      – Я дома повешу жене над кухонной дверью табличку: «Никаких макарон!», – жалится второй.

      – Мы нормальные. Я, например, радиоинженер, – продолжает первый. – Скажите, где здесь ресторан?

      – На втором этаже, вон через ту дверь.

      – Спасибо, спасибо.

      Я поднимаюсь на этаж.

      – Ах ты, басурманская рожа! – орет дежурная по этажу на съежившегося возле стойки индуса. – Ты что же, гад, телефоны тыришь, да?!

      Стоящий рядом с индусом хохляцкого вида морской офицер смущенно переминается с ноги на ногу:

      – От же лышенько. Воно ж прыихало авианосэць купляты. У нього ж контракт на тры мильярды долларив. А воно телехвон з кимнаты упэрло. От же лыхо-лышенько.

      Я чувствую, что моя голова начинает помаленьку распухать. Когда я стучусь в номер Берта, ощущение такое, как будто я бью себя по лбу киянкой. Кривой от головной боли улыбкой я приветствую норвежского друга.

      – Игорь, – говорит Берт с порога, – это невозможно. Завтрак стоит четыре доллара. Так? Вчера утром я отказался от булочки. Я сразу сказал девушке на раздаче, что булочку не буду. И я не взял булочку, понимаешь? Но мне никто не вернул часть денег. Никто. Как ты думаешь, Игорь, сколько она может стоить, эта булочка?

      – Я спрошу, я сейчас спрошу, – скулю я и веду несчастного Берта с ежемесячным доходом в пять тысяч долларов на завтрак.

      – И сегодня я тоже не хочу булочку, – втолковывает он мне по дороге. – Если я буду так сорить деньгами, то вылечу в трубу.

      Американская гордость

      Однажды я работал с неким янки. Сейчас я уже не помню, зачем его занесло в Мурманск. Деловая поездка, скорее всего. Да это и неважно. Его звали Боб. И он приехал