Томминокеры. Стивен Кинг

мглу; это было в конце июня, в… Когда? В восемь тридцать? Четверть девятого? Где-то часов через пять с того момента, когда они с Роном пустились во все тяжкие. Он мог вспомнить томительное мычание какой-то популярной группы… Теперь вспоминается яростный спор об Уоллесе Стивенсе с Каммингсом, перекрикивание шума в зале дансинга, упоминание о чем-то, касающемся Джона Фогерти. Это был последний пласт памяти, до которого Гарденеру удалось докопаться.

      – Ну, ты помнишь: забегаловка с плакатом «Валона Дженнингса – в президенты» во всю стену? – уточнил Каммингс. – Мы перехватили там пинту-другую.

      – Не помню, – растерянно отозвался Гарденер.

      – Ну, ты же там вовлек в спор пару ребятишек. Слово за слово, и обстановка накалилась. Короче, завязалась драка.

      – Так я ввязался в драку? – уныло поинтересовался Гард.

      – Ты, ты, – жизнерадостно подтвердил Каммингс. – И поэтому-то нас и вышвырнули за дверь. Я думаю, мы дешево отделались, по правде говоря. Ты солидно разозлил их, Джим.

      – Это касалось Сибрука или Чернобыля?

      – Черт, да ты все помнишь!

      – Помнил бы, так не спрашивал бы у тебя.

      – Вообще-то говоря, ты затронул обе темы. – Каммингс колебался. – Ты в порядке, Гард? Что-то ты пал духом.

      В самом деле? Между нами говоря, Рон, я попал в ураган. Меня все крутит и вертит, и нет ни конца ни края.

      – Все хорошо.

      – Вот и славно. Кое-кто надеется, что ты помнишь, кому ты стольким обязан…

      – Тебе, например?

      – И никому другому. Знаешь, парень, я плюхнулся на тротуар, как кит на отмель; не вижу свою задницу в зеркале, но, должно быть, зрелище что надо. Я думаю, не хуже полотна Малевича. Но ты хотел вернуться и обсудить то, как дети в окрестностях Чернобыля умирают от лейкемии пяти лет от роду. Ты хотел рассказать, как некоторые ребята готовы разнести весь Арканзас, как они пикетируют атомные электростанции. А тех, кто просмотрел неполадки в реакторе, их надо сжечь заживо, как ты выразился. Ставлю в заклад мой «роллекс», что они были взбешены. Только пообещав тебе, что мы еще вернемся и оторвем им головы, я смог усадить тебя в такси. Заманив тебя в номер, я наполнил ванну. Ты сказал, что все в порядке. Судя по всему, ты собирался принять ванну, а затем позвонить своему приятелю… Бобби, кажется.

      – Это скорее приятельница, – машинально ответил Гарденер. Он массировал правый висок свободной рукой.

      – И хорошенькая?

      – Симпатичная. Правда, не сногсшибательная. – Внезапная мысль, нелепая, но совершенно определенная – Бобби в беде – пронеслась в его сознании стремительно, как бильярдный шар по зеленому сукну стола. И так же быстро исчезла.

      3

      Он медленно прошел к стулу и сел, массируя теперь оба виска. Атомки. Конечно, это были атомки. Что еще? Если это не был Чернобыль, это был бы Сибрук, если это не был Сибрук, это был бы Тримайл-Айленд, и если это не был Тримайл-Айленд, это был бы Янки в Уисказет или это могло бы случиться на заводе Хэнфорда в штате Вашингтон, если бы никто вовремя не заметил, что использованные стержни, сложенные