Простодурсен. Зима от начала до конца (сборник). Руне Белсвик

одна в горы? – уточнил Сдобсен.

      Он прямо засветился, когда пришла Октава. Словно бы она была фонариком, а он – старым деревом в ночной темноте. Мрачное лицо стало цвета кудыки, и палку свою он держал сейчас щегольски, совсем на другой манер.

      – Караул! – завопила вдруг Октава, заметив на краю поляны Простодурсена. – Люди добрые, что же это творится?

      – Собираю начинку для пудинга, – ответил Простодурсен.

      – А яйцо? Как же яйцо?

      – Лежит дома.

      – Лежит дома?! Одно? Разве это не опасно? Простодурсен, тебе нужна помощница по хозяйству или няня, чтобы сидела с яйцом, когда ты уходишь. Неужели ты этого не понимаешь? Ты вообще, что ли, ничего не понимаешь?

      Она бросила лопату, снег на которой тем временем растаял, и стрелой понеслась в дом.

      – Одна ходит в горы, – сказал Сдобсен.

      – Ну да, – сказал Простодурсен.

      Они подняли лопату и понюхали снег: он пах точь-в-точь как прошлая зима. Пудинг из него получится необычный, это факт. Сам Простодурсен разводил порошок водой из речки – она тоже очень хороша. Как хороша всякая чистая и свежая проточная вода.

      Снова раздался крик. Теперь Октава вопила в доме.

      – На помощь! – кричала она.

      Хотя окна в доме были закрыты из-за яйца, Простодурсен слышал призыв совершенно отчётливо. Но Сдобсен тихо стоял себе по-прежнему.

      – Ты не слышал? – спросил Простодурсен.

      – Плиз пардон? – переспросил Сдобсен.

      – Октава кричала.

      – Кричала? И что она кричала?

      – «На помощь!» Слышишь, снова кричит?

      Они побежали в дом. Даже Сдобсен побежал. Он заложил палку за плечи и мчался, приминая конопатку и вереск.

      Октава стояла у кровати. Полоски, пятна и лоскутки солнца беспорядочно были разбросаны по всему дому, один крупный квадрат упал точно на яйцо. С которым что-то творилось.

      Яйцо шевелилось. И выглядело это так, как будто внутри него действительно кто-то был, и этот кто-то вдруг решил выбраться наружу.

      Они все трое сгрудились возле кровати. И молча наблюдали за этим чудом, которое совершалось внутри голубой скорлупы, подсвеченной солнцем, как по заказу.

      – Ты не собираешься вмешаться? – спросила Октава.

      – Вмешаться? Как?

      – Это твоё яйцо. Ты разве не видишь, что оно трескается?

      – Кто-то хочет из него выйти.

      – Всё нормально, – заметил Сдобсен и потрепал Октаву по щёчке. – Всё идёт точно как за границей.

      – Я знаю, что это нормально, – ответила Октава. – Но до чего неприятное зрелище! Было такое красивое яйцо – и на тебе. Я хочу спеть песню. Нет, я не хочу петь. Простодурсен, что ты стоишь столбом, как просто дурень?!

      – Когда кто-то выходит из яйца на свет, это всегда выглядит пугающе. Я имею в виду… – сказал Сдобсен таким тоном, словно хотел утешить. – Это ровно как когда ты, Октава, вышла из леса с лопатой. Только ты и лопата растаявшего снега, и всё. Точно как… точно как за границей, короче.

      Простодурсену было не по себе.