Простодурсен. Зима от начала до конца (сборник). Руне Белсвик

голос сказал ему, что это слово здесь некстати. Такое бывает и с хорошими словами. И если сейчас ваше слово не придётся кстати, лучше приберечь его до другого раза.

      Ковригсен не спускал глаз с Простодурсена. Что он прочёл у него на лице? Или у Простодурсена слишком странный вид?

      – Утром сюда заплыла утка, – начал Простодурсен с самого начала. – А я как раз стоял на берегу…

      – Понятно, – сказала Октава. – Утки эти везде поспевают. Ну, не буду тебя дольше отвлекать. У тебя полно забот, надо яйцо на ночь обиходить, да и вообще. Спасибо, Простодурушка, что дал мне его подержать.

      Она отдала яйцо Простодурсену и встала из-за стола. Следом поднялся Сдобсен. Но ему пришлось снова нагнуться, чтобы взять свою палку.

      – Да-да, спасибо большое, – сказал Сдобсен. – Мне тоже пора идти. Вдруг завтра будет погода для сушки белья.

      Они вышли, и порыв холодного ветра прорвался в комнату, пока Простодурсен закрывал за ними дверь.

      – Ну наконец-то, – выдохнул он.

      – Что? – спросил Ковригсен.

      – Куда мне его девать?

      – Яйцо?

      – Да.

      – А разве ты его не в постели держишь?

      – Ну да. Я его туда положил, чтобы не…

      – Отличное место, по-моему.

      – Соглашусь, пожалуй. Там и тепло, и мягко.

      Простодурсен отнёс яйцо обратно в кровать. И тайком от Ковригсена погладил его по скорлупе. Вдруг в яйце кто-то живёт. И вдруг тот, кто вдруг живёт в яйце, напуган происшествиями этого дня.

      Октава до своего торта не дотронулась. И Простодурсен подумал, не съесть ли его пополам с Ковригсеном. Буря в животе улеглась, но место ещё осталось.

      И наконец-то Простодурсен смог рассказать Ковригсену всё, что он хотел рассказать ему ещё днём. Как утка стала звать на помощь. Как он грохнулся, запнувшись о лопату, а потом ею же вытащил утку на берег. И как Пронырсен следил за ним, а потом сказал, что Простодурсен ударил утку лопатой и что утка его, Пронырсена, а потом швырнул яйцо и угрожал собранием.

      Ковригсен умел замечательно слушать. И когда Простодурсен ему всё рассказал, то жить стало иначе – гораздо проще, чем пока он не выговорился. Единственное, чего он побаивался, это что Ковригсен не поверит про лопату. И подумает, а не оглоушил ли всё-таки Простодурсен утку. И пойдёт к Пронырсену расспрашивать его. И всё кончится этим бранным собранием. Потому что утка вряд ли что-то расскажет. Пронырсен так шмякал её о кусты…

      Простодурсен кончил говорить и замолчал. Он волновался, что же Ковригсен скажет. Ему наверняка ещё не доводилось слышать таких страшилок про уток.

      – Это, – сказал Ковригсен после некоторой паузы, – не такая весёлая история, как я думал.

      – Нет, – ответил Простодурсен. – А как ты думал?

      – Точно не помню. Но не так.

      – А теперь думаешь так?

      – Да. Теперь, когда я узнал все подробности…

      – Но ты не так думаешь,