Меж трех огней. Роман из актерской жизни. Николай Лейкин

ложи и, раскланиваясь со знакомыми, говорил как бы в свое оправдание за неполный сбор:

      – Полон бы сегодня театр был, да давеча дождичек немножко подкузьмил. По телефону то и дело заказывали кресла, но вот испугались дождичка и не приехали. Да еще подъедут, может быть.

      А дождя совсем не было.

      Кто-то удивляется и спрашивает:

      – Да разве был дождик? А я и не заметил.

      – Был маленький. Накрапывал. А в садовом деле это помеха. Боятся. К тому же и холодновато. А если бы чуточку было потеплее – полный сбор.

      Театральным рецензентам и лицам газетного мира Артаев сообщал:

      – Денег не жалеем для публики. Для лунной ночи особый электрический аппарат поставил-с… Четыреста рублей-с… Вот увидите во втором акте. Прямо из Парижа… Лунную ночь изображает, а можно и пожар… Упомяните, если будете писать. Чертищеву в «Сан-Суси» такой аппарат и во сне не снился, – прибавлял он, переминался с ноги на ногу, выбирал особенно нужного человека и шептал ему на ухо: – А после спектакля прошу в ресторан закусить, хлеба-соли откушать. А нас прошу не обижать.

      Следовало рукопожатие.

      Иным, в расположении которых к нему Артаев был уверен, он сообщал:

      – Свистать нам будут-с. А чем артист виноват, что у нас промеж себя конкуренция!

      – Кто свистать будет? Кому? – удивлялся слушающий.

      – Соседи-с… Артистам… Да какие это соседи! Не соседи, а злоумышленники. Даже хуже-с… Сами в трубу вылетят и других выпустят. Мы на свои деньги все завели. А там нахватали в долг, где только можно было взять. Завтра, я думаю, первый-то сбор жиды из кассы весь заберут.

      – Это вы про театр «Сан-Суси»?

      – А то про кого же? Разбойники… Так вы наших-то сегодня поддержите, если что-нибудь выйдет.

      – Всенепременно, всенепременно.

      Но вот заиграл оркестр, а затем поднялся занавес. На сцене разговаривали молодой лакей в сером фраке, с половой щеткой, и нарядная горничная, с перовкой. Лагорский смотрел на сцену и говорил Малковой:

      – Обстановка-то не ахти какая. А рассказывали, что мебель от знаменитого мебельщика взята. Да и павильончик-то подгулял. В афише стоит: новые декорации… А разве это новая декорация!

      – Да ведь врать-то – не колесы мазать, – отвечала Малкова пословицей.

      По проходу между кресел пробиралась Настина и села рядом с Лагорским.

      – Выход жены вашей пришла посмотреть… – сказала она ему. – Сама я в конце второго акта, так еще успею одеться. Слышали, говорят, ваши нам шикать будут? Ваша жена так боится.

      Она покосилась на Малкову и смерила ее взором, не поклонившись ей, хотя знала ее.

      Лагорский промолчал. Настина тронула его за рукав и начала снова:

      – Очень рада, Лагорский, что опять вас вижу. Поищите, душечка, мне комнату, вы здесь живете, и для вас это пустяки. А я ведь за тридевять земель, в гостинице. Каково это – ездить каждый день оттуда и туда! Меня уж извозчики вконец разграбили. Поищете?

      – Хорошо. Найдется, так скажем, – отвечал Лагорский.

      – Только