Дети Доброты. Мила Бачурова

сглотнул. Выговорить «Есть» не поворачивался язык.

      – Слыхал? – жестко спросил Джек.

      Серый через силу кивнул.

      – Повтори.

      – Стрелять по ближним, – сумел выговорить Серый. – Дальше – по обстановке.

      Джек кивнул. Взял Серого за плечо, заглянул в глаза.

      – Пацан. Тут вишь, какая хрень. Если не мы их – они нас.

      – Радость нас ведёт за руки, – гремело с улицы, неотвратимо приближаясь.

      Помогает нам в борьбе!

      Нас хранит от бед и муки,

      Нашей внемлет Мать мольбе!

      Факельное шествие подходило всё ближе.

      – Спалят и не задумаются, – жёстко сказал Джек. – Для того и идут. За угол. Бегом!

      – Есть, – отмер Серый.

      И метнулся за угол. Слился, как учили, со стеной, сжал в руке пистолет.

      «Стрелять по ближним». Зачем – понятно, чтобы падали под ноги тем, кто стоит позади них, и мешали идти дальше. Но по кому – по ближним?! Они же толпой идут. А если там женщины – и они ближе, чем мужчины? А если с ними ещё и дети увязались?!

      Отец не отдал бы такой приказ никогда.

      Или отдал бы?.. Чёрт его знает, в этом вывернутом наизнанку мире всё смешалось, Серый уже ничего не понимал.

      – Радость, радость непрестанно,

      Будем радостны всегда!

      Шествие приближалось, Серый уже мог разглядеть в толпе отдельные лица.

      Николай – с ним он сегодня работал на пасеке, помогал чинить ульи.

      Матвей – у этого дочка, Гликерия, самая старшая из детей посёлка.

      Антон – этот вообще безобиднее комара, ростом с пацана десятилетнего, соплёй перешибёшь. И тоже факелом машет.

      Их троица стала олицетворением зла. Куда делись люди, выражавшие чужакам хоть какую-то симпатию – Мария, Виссарион, Георгий – непонятно. В толпе их видно не было. Возможно, заперли где-то, чтобы не мешались.

      Джек прав.

      Серый вдруг осознал это чётко и ясно. Толпа шла не разговаривать с чужаками. Она шла убивать. В открытую, размахивая факелами.

      «То есть, они даже не сомневаются, что мы никуда не денемся? – мелькнуло в голове. Даже не предполагают, что будем сопротивляться? Или, наоборот, рассчитывают, что с перепугу дёрнем подальше? Или… Или они вовсе ни на что не рассчитывают?! Критическое мышление попросту отказало? Сбившись в толпу, люди почувствовали свою силу, и…» Додумать Серому не дали.

      – Жги! – заорал вдруг кто-то, оборвав песню.

      Серый не разобрал, кто.

      Факелы, до сих пор горящие над головами, пришли в движение.

      – Запирай двери! Жги чужаков!

      Толпа неожиданно слаженно, как будто люди не раз репетировали это действо, разделилась надвое. Кто-то бросился к крыльцу – запирать двери. Дом собирались поджигать с двух сторон.

      Думают, что мы так и сидим внутри, – понял Серый. – То есть, совсем, за идиотов держат! У самих с перепугу крыши посрывало, и нас записали в такие же дебилы.

      «Без команды – не стрелять», – вспомнил он. Но пистолет с предохранителя снял. И понял, что команды ждёт – ненависть, охватившая толпу, передалась