Есть ли жизнь после отбора. Наталья Андреевна Самсонова

того, что было у меня прошлым летом.

      – Доход баронства уходит на банковские счета, снять с которых я могу не больше трех золотых в месяц, – она подалась вперед, – как на это жить?!

      Выдохшись, она откинулась на спинку стула и замолчала. Я же, встав, подошла к окну. Раздернула шторы и прислонилась лбом к стеклу.

      Пальцы сводило от внутреннего холода, но сейчас меня это совсем не волновало.

      Есть ли правда в словах Тарлионы? И есть ли мне дело до этой правды?

      «Есть, – пришло внезапное осознание. – Если она говорит правду, то где-то ходит тот, кто пытался меня убить».

      – Мне нужны доказательства, – произнесла я и поразилась тому, как безжизненно это прозвучало.

      – Он дал клятву…

      Повернувшись к ней, я усмехнулась:

      – Может, и дал. Вопрос в том – когда. Митар допросит его, и если Митар подтвердит невиновность, тогда и поговорим о том, на что вам жить. И как жить.

      – Ты просто должна вернуться домой…

      – Нет, – оборвала ее я. – Даже если допустить, что не твой любовник столкнул меня, раненую, со стены, то остальных моментов достаточно, чтобы не желать вас видеть.

      – И что тогда?

      – Я займу место отца раньше времени, – сложив руки на груди, я склонила голову к левому плечу, – ты, твой любовник и ваша дочь – единственные, кто могут написать об этом в столицу. Других предателей в моем баронстве нет.

      – Вильгельмина!

      – Затем я назначу тебе ежемесячные выплаты, выделю дом. До моих тридцати лет никто вас отсюда не выпустит.

      И вся суть леди Тарлионы проявилась в единственном вопросе:

      – Сколько?

      – Девять золотых плюс дом на пять комнат.

      – Мало.

      – Я могу и до тридцати подождать, – усмехнулась я.

      – Десять золотых, дом на пять комнат, прислуга и…

      – Шесть золотых и дом за пределом крепостных стен, – холодно отозвалась я.

      – Что? Я… Я поняла, – леди Тарлиона грациозно поднялась, – я все поняла.

      – И?

      – Мне надо подумать.

      – Думай, – согласилась я. – Думать – оно полезно. Очень.

      Она вышла, а я, вновь повернувшись к окну, прикрыла глаза. Как чудесно начался день. Может, лучше пойти обратно в постель и проспать до следующего утра?

      За спиной раздался долгий вздох, и я, не оборачиваясь, шепнула:

      – Спасибо, что не вмешался.

      – Я был готов, но ты справилась сама. – Гамильтон подошел ко мне и сел рядом, привалившись к моей ноге. – Она согласится.

      – Не сомневаюсь.

      Погасив свечи, я поднялась наверх. В кабинет. После разговора с леди Тарлионой хотелось умыться. И что-нибудь разбить. Или кого-нибудь проклясть.

      «Я знаю, что это был он», – пронеслась в голове отчаянная мысль.

      Дернув ящик стола, я хотела вытащить бумагу и наткнулась на низку окаменевших цветов. Потускневших, как будто припорошенных серой пылью.

      – Они умирают без контакта с хозяином. – Гамильтон тенью вошел в кабинет и запрыгнул на жалобно скрипнувшую софу.

      – Их