Есть ли жизнь после отбора. Наталья Андреевна Самсонова

благоприятных вестей. И все это нужно сделать одновременно и желательно позавчера».

      В подвале стояли мои сундуки. Старые, привезенные из столицы, и мой девичий сундук. Тот самый, который и самой страшно открывать. Дядька Митар все-таки забрал его, хоть и не смог привезти в столицу. Зато позавчера его ребята доставили его сюда, в подвал.

      Первое прикосновение к сундуку окончилось неудачей и маленькой ссадиной на указательном пальце. Тихо ругнувшись, я недобрым словом вспомнила себя-прошлую, которая, скатившись в позорную истерику, применила к сундуку все возможные чары. И он, и без того надёжно зачарованный, превратился в это чудовище.

      Вторая попытка окончилась ссадиной на лбу: сундук подпрыгнул, я дернулась и…

      – Да будь ты проклят, мерзавец!

      Сундук открылся.

      Точно! Я же тогда проклинала любовника леди Фоули-Штоттен – вот эта фраза, видимо, и закрепилась как пароль.

      Опустошив сундук, я решительно захлопнула крышку, затем, положив на нее ладонь, властно произнесла:

      – Да будь ты проклят, мерзавец.

      Сундук издевательски дрогнул, но не открылся. Что ж, хорошо, что я вытащила из него вещи.

      Первым делом я достала подаренные отцом серьги: в них хранился оч-чень неплохой заряд колдовской силы. Как и в колье, но оно было слишком вычурным, чтобы носить его просто так.

      А затем чуть подрагивающими руками взяла увесистую кожаную сумку. Тоже подарок, но не от отца.

      Сорок один наконечник для стрел из льдистой окраинной стали. Могло хватить на полноценный клинок, но мастер к тому моменту уже сильно ослаб. Сейчас, будучи взрослой, я понимаю: он знал, что умирает. Знал и все равно стремился позаботиться обо всех нас. Не будучи в силах создавать новые клинки, он сотворял арбалетные болты и наконечники для стрел. Снова и снова, до кровавого пота, до…

      – Ни один не пропадет даром, – коротко выдохнула я. – Особенно сейчас.

      Здесь, дома, можно легко забыть о том, что проклятый клинок обрел свободу. Но…

      По спине скользнуло холодком: кто-то незнакомый переступил через охранную сеть.

      – У нас гости, – рыкнул Гамильтон. – Судя по обилию кружева и оборок – леди Тарлиона Фоули-Штоттен-старшая.

      Вот ведь… Нормальные люди еще спят!

      «Так и верно, нормальные – спят. И никто не увидит, что она пришла к той, с которой клялась не разговаривать».

      Зачерпнув силу из сережек, я чуть подправила охранку, чтобы леди Тарлиона не могла войти в дом, пока я сама не открою дверь.

      Освежающие чары на лицо, волосы в простую косу. И вместо ночной рубашки и халата – тот самый наряд, который отныне заменит все мои платья. Тугой корсет, обтянутый фиолетовой кожей, черное шитье с опаловыми чешуйками. Кипенно-белая рубашка и узкие черные брюки. От корсета вниз спускается темно-фиолетовая ткань, она закрывает брючные пуговицы и тяжелыми складками расходится в стороны, достигая пола только за спиной.

      Потянув за одну из чешуек, я открываю петельку для узкого и длинного фиала. Таких особенных чешуек – десять.