Жребий. Стивен Кинг

увидела, что ребенок измазал дерьмом руки, лицо и стену вокруг себя.

      Она тупо стояла над ним с бутылкой холодного молока.

      Вот что украло ее высшую школу, ее друзей, ее надежды стать манекенщицей. Паршивый трейлер и муж, весь день работающий на фабрике, а вечером отправляющийся со своими подонками-дружками пьянствовать или играть в покер. И этот ребенок, который вечно орет и мажет все дерьмом.

      Он вопил уже во все горло.

      – Заткнись! – внезапно взвизгнула она и швырнула в него бутылочку. Она попала ему в лоб, и он упал на спину, захлебываясь слезами. На лбу появился красный круг, и она почувствовала прилив одновременно жало сти, испуга и ненависти.

      – Заткнись! Заткнись! Заткнись! – Она выхватила его из кровати и тряхнула пару раз, пока его крики боли стали невыносимыми. Ребенок извивался; лицо его стало багровым. – Ну, прости, – пробормотала она. – Прости свою маму. О, Иисус, Мария и Иосиф! Как ты, Рэнди? Подожди минуту, сейчас мама тебя вымоет.

      Когда она вернулась с мокрой тряпкой, на лбу у Рэнди уже вздулся синяк. Но он взял бутылочку и, пока она вытирала ему лицо, беззубо улыбнулся ей.

      «Скажу Рою, что он упал и ударился», – подумала она. Он поверит. О, Господи, сделай так, чтобы он поверил.

      6

      6.45

      Большинство рабочих Салемс-Лота ехали на работу за пределы города. Одним из немногих, работавших на месте, был Майк Райерсон. В отчетах он значился уборщиком, но фактически в его обязанности входило надзирать за тремя городскими кладбищами. Летом он работал почти полный день, и даже зимой он был вовсе не так свободен, как думали некоторые. Ведь он помогал местному могильщику Карлу Формэну, а многие умирали именно зимой, особенно старики.

      Сейчас он ехал по Бернс-роуд в своем пикапе, нагруженном ножницами, молотками, ломиком для подъема упавших памятников, десятигаллоновой канистрой бензина и двумя газонокосилками.

      В это утро он собирался выкосить траву на Хармони-Хилл и заодно подправить там камни, а потом, днем, отправиться на Школьное кладбище. Из всех трех он больше всего любил Хармони-Хилл. Оно было не таким старым, как Школьное, но более тихим и тенистым. Он надеялся, что его самого похоронят там – когда ему будет лет сто.

      Сейчас ему было еще только двадцать семь, и он успел отучиться три года в колледже. Когда-нибудь он надеялся завершить образование. Он был не женат; многих отпугивала его работа. Этого он не мог понять, ему самому работа казалась прекрасной – на воздухе, под Божьим небом, без начальника, который вечно торчит за плечом. И что из того, что он вырыл несколько могил или помог пару раз Карлу Формэну в его похоронных обрядах? Кто-то же должен это делать. Ведь, по его мнению, только секс был более естественной вещью, чем смерть.

      Просигналив, он свернул с Бернс-роуд на поворот, ведущий к кладбищу. Позади машины клубилась пыль. За еще непожухшей зеленью по обеим сторонам дороги он мог видеть высохшие скелеты деревьев, сгоревших во время пожара 51-го. Он знал, что там находятся груды валежника, где можно легко сломать ногу. Даже через двадцать пять