Кунашир. Дневник научного сотрудника заповедника. Свой среди медведей. Александр Берзан

с лёжки в обратную сторону, на наш след, – Конечно, заметит! С неё, на белом, снежном склоне, мы – как на ладони!

      – Значит, молодец! – отзываюсь я, замеряя размеры лёжки своей рулеткой, – Осторожный! И лёжку хорошую сделал – с подстилкой! Молодец, одним словом…

      Теперь – наше внимание переключается на помёты. Рядом с лёжкой лежит медвежий помёт. Только, это – не кучка, это – колбаска. Только, эта колбаска – прямая, крепкая и очень уж толстая, семь – восемь сантиметров в диаметре. Мы с братом недоумённо стоим над ней…

      – Как палка! Ничего себе, калибр! – наконец, открывает рот Игорь, – Для такого небольшого.

      – Игорь! Это пробка! – догадываюсь я.

      – Хм! – с сомнением, хмыкает брат, – Никогда не видел.

      – Точно говорю, пробка!.. Хотя, я тоже её никогда не видел.

      Я рад нашей находке – несказанно!

      Дело в том, что осенью, несколько недель перед залеганием в берлогу, медведь практически ничего не ест. Не потому, что сознательно очищает желудок перед зимней спячкой, а потому – что есть нечего. Долгие зимние месяцы он дремлет в берлоге и не испражняется. Остатки переваренной в желудке и в кишечнике пищи, накапливаются на выходе, в прямой кишке. За долгие месяцы зимы, из этой каловой массы в организм медведя всасывается вся влага и к весне, эта масса превращается в плотный, каловый камень. Весной, в течение первых же суток после выхода из берлоги, медведь освобождается от этой пробки…

      Пока, ещё – мне не доводилось сталкиваться с подобным. И вот – такая удача!

      – Как же её забрать с собой?! – озадачиваюсь я.

      Я беру крепкий сук и переламываю плотную “палку” пробки примерно пополам. Оба отрезка пробки вкладываю в полиэтиленовый пакетик – эта штука требует более тщательного анализа, чем простой помёт.

      – Такая ценность! Я её на кордоне разберу! – говорю я брату, – Без всякой спешки… Я ни разу не видел, чтобы в медвежьих статьях кто-нибудь делал подробный анализ содержимого медвежьей пробки!

      Всё! Медвежья лёжка измерена, схемка её расположения зарисована. Мы стоим и думаем, что делать дальше.

      – Давай, ещё немного пройдём за нашим медведиком? – предлагаю я.

      – Давай! – соглашается Игорь, – Хотя бы, до следующего гребешка!

      И мы трогаемся вперёд по медвежьему следу, поперёк склона. Наст размягчился под солнечными лучами и уже не держит нас. Игорь борется со снежной массой шагах в пяти впереди меня…

      Проваливаясь на всю длину болотников через каждый шаг, мы с трудом выгребаем по чахлому, молодому березняку на следующий, вертикальный гребень. Это – метров триста тяжёлой борьбы со снегом…

      Этот гребешок уже покрылся узкими проталинами, протянувшимися вертикально по склону. Чуть только лицо Игоря оказывается на уровне гребня, он тычет пальцем перед собой: “О! Лёжка!”.

      – Ох, ты! – радуюсь я, добравшись до него.

      – Смотри, как вывел! – хмыкает Игорь, – По такому длинному склону – и прямо на неё!

      След нашего подростка проходит через эту медвежью лёжку и не