Таинственный дом на Монмартре. Фортюне дю Буагобе

не сможет совладать с собой.

      Но его ни разу не удалось застать врасплох.

      Тайна незнакомца так и оставалась нераскрытой, дело не сдвигалось с мертвой точки и уже грозило перерасти в войну самолюбий между следователем и упрямым подследственным.

      Но все это не могло тянуться бесконечно, да и держать человека в предварительном заключении до тех пор, пока он не соблаговолит заговорить, тоже было невозможно.

      В конце концов служителям правосудия надоела эта бессмысленная борьба, и незнакомец, обвиненный в бродяжничестве, предстал перед судом по делам об уголовных проступках.

      На судебное заседание явились все проживавшие в городке: и местные жители, и приезжие, проводившие осенние месяцы в Провансе.

      Среди последних был виконт Анри де Сервон, школьный товарищ следователя, к которому он приехал на месяц погостить в его доме. Эта история заинтересовала Сервона из чистого любопытства, вполне характерного для мающегося бездельем парижанина.

      Он навещал незнакомца в тюрьме, а в зале суда занял место в первом ряду.

      Понятно, что на судебное заседание подсудимый явился не в том скудном одеянии, в которое он был облачен в своей шлюпке. Ему выдали тюремную одежду, состоящую из фуфайки и штанов из грубой шерстяной ткани.

      Подсудимый был человек среднего, и, пожалуй, даже высокого, роста. На вид ему было от сорока пяти до пятидесяти лет. В его черных волосах и обширной бороде еще не было заметно седины. Черты лица незнакомца были неправильные, но довольно приятные, а в карих глазах светились ум и доброта.

      От сильного загара кожа подсудимого приобрела темно-бронзовый оттенок. Это свидетельствовало о том, что профессия незнакомца сродни профессии охотника или моряка и связана с пребыванием на свежем воздухе.

      Руки его не были похожи на руки рабочего, но все говорило о том, что это руки труженика.

      Выговор у незнакомца был совершенно правильным, без какого-либо акцента.

      Все ждали, что на судебном заседании случится что-то сенсационное. Но ожидания оказались напрасными.

      Подсудимый был спокоен, непроницаем и не произнес ни единого слова.

      Его засыпали вопросами, постоянно пытались на чем-нибудь подловить, угрожали, что упрямство не доведет его до добра. Но все было тщетно.

      Незнакомец упорно сохранял благодушие и, выслушав решение суда, приговорившего его к максимальному наказанию за бродяжничество – один год и один день тюремного заключения, – показал всем своим видом, что он смиренно соглашается с любым принятым судом решением.

      Между тем требовалось дать ему какое-нибудь имя, чтобы, если можно так выразиться, персонифицировать приговор, и его назвали Жаком. Так его уже успели окрестить тюремные надзиратели, испытывавшие затруднения в общении со своим узником.

      Через несколько дней человека без имени перевели в арестантский дом, расположенный в соседнем департаменте.

      Тем и закончилось это дело, которое так и не смогли довести