Второй. Владислава Николаева

его одолжила. И куда дела свою одежду. Извиняет меня лишь то, что платье, строго говоря, рабочая форма, а значит, как и Храм, принадлежит мне.

      Тимур изучает моё лицо. Приблизительно представляю, как оно выглядит, но не уверена. Надеюсь, оно человеческое. Должно быть.

      Беру его ладонь, небрежно запуская над ней четыре разноцветных шарика: голубой, белый, красный и зелёный. Чтобы провернуть эдакую безделицу нужно по крайней мере освоить силу четырёх стихий. Но Тимур не знает тонкостей.

      Звучит воображаемый третий звонок, и спектакль начинается.

      Какое-то время молча пялюсь в ладонь, а Тимур на меня.

      – Тот, кого вы ищете, ниже вас ростом.

      Тимур фыркает. Конечно, не отличительный признак. Тех, кто ниже ростом, навалом. Но у нас, в шарлатанской среде, принято начинать издалека.

      – У него белый хвост.

      Двое внимательно смотрят на меня.

      – Настоящий хвост? – спрашивает Веня. В голосе чудится радость.

      – На голове, – успокаиваю я. – Довольно длинный, до середины спины… уши проколоты… ногти длинные… глаза… не могу определить… цвет часто меняется…

      Тимур начинает думать, что в моих словах что-то есть. Или мне кажется из-за задумчивости во взгляде.

      – Таких примет недостаточно для поисков, – признаю я, – могу добавить, что тому, кого вы ищете, легко прятаться и скрываться. У него к этому талант.

      Вздёргиваю брови, изображая замешательство.

      – Он следит за вами, ходит следом, не боится попасться на глаза.

      Тимур хмыкает.

      – Он был в Эскамеруне.

      – У тебя там карта? – сдержанно осведомляется Маг, поглядывая на свою открытую ладонь. Естественно там только четыре шарика: голубой, белый, красный и зелёный. Если сразу не понял, что они значат, то уже не поймёт без подсказки.

      Половина меня имела привычку называть Меня больным извращённым маньяком, садистом с прогрессирующей шизофренией. Полагаю, дело лишь в гипертрофированном воображении. В сущности её замечания об особом складе ума были близки к истине.

      Не в силах прекратить играть, сильнее округляю глаза.

      – Он сейчас здесь.

      Веня озирается.

      – В городе? – уточняет Тимур.

      – Ближе.

      Заставляю глаза затуманиться белой поволокой. Мои слова перестают напоминать наивный трёп расфлиртовавшейся девицы. Кто это украсит миндалевидные глаза бельмами в здравом уме? Если только цеплять нализавшегося галлюциногенных жаб ведьмака или заплутавшего на болоте Ивана-царевича. У него выбор маленький.

      – В Храме? – спрашивает Веня, вскидываясь с места.

      – Смотрит… – скупо бросаю я.

      Вдруг понимаю, как охрип голос. Рука, сжимающая пальцы Тимура истончилась, выпукло выступили суставы, ногти отвердели, как панцири жуков-носорогов, колыхнулась седая прядь.

      Я выглядела иначе.

      – Ты убил её? – вдруг спрашивает Тимур, сверля меня взглядом.

      Я что, по его мнению, гожусь лишь в одержимые куклы?

      – Зачем мне?

      – Поговорим