Политрук. На Ржевском выступе. Валерий Большаков

Полунино, беленые или серые, чудились ненастоящими.

      И витала тревога, неощутимая, как туман. Она все нарастала и нарастала, как температура у больного, только не горяча, а морозя.

      – Товарищ командир! – Ходанович молодцевато бросил ладонь к унтерской кепке. – Бойцы готовы!

      – Гранаты?

      – Хапнули от души!

      – Выдвигаемся.

      Красноармейцы моей роты выглядели непривычно в немецкой фельдграу – парни подкалывали друг друга, усмехаясь криво и недовольно.

      – Товарищи красноармейцы! – сказал я негромко, нахлобучивая фуражку-ширммютце с имперским орлом. – Терпите. Считайте, что переоделись в камуфляж! Немцы спросонья не поймут, кто есть кто, примут нас за своих. Ну, а наша задача – доходчиво объяснить им, что мы – русские! Истребим эту сволочь под корень!

      – Истребим, тащ командир! – ухмыльнулся Лапин. – Чего там…

      – Только смотрите мне, чтобы сгоряча в своего не пальнули!

      – Да глазастые мы…

      – За мной, глазастые…

      К Полунино вела узкая дорога, набитая сапогами и колесами – и зажатая с двух сторон минными полями. Мы шагали, и грюканье сапог глушилось напластованиями пыли – родная природа как будто ведала, кто идет, и прикрывала своих.

      С первыми зоревыми лучами я вывел роту на околицу.

      – Хальт… – растерянно поднялся сонный часовой. – Вер коммт?

      Я выстрелил навскидку. Пуля из «нагана» хлопнула, разрывая немцу шею, и тот опрокинулся навзничь, успев лишь винтовку сбросить с плеча.

      5-я рота нашего батальона заворачивала на главную улочку. Штурм начнется с их подачи, а пока распределимся…

      – Якуш, на тебе две крайние избы.

      – Понял, товарищ командир.

      – Не забудь про подвалы. Антонов! Берешь дом по соседству и сараи…

      Рота разошлась повзводно, и тут грянул сигнал к штурму – боец из 5-й роты закинул противотанковую гранату в люк «Т-III», вкопанного на повороте, у колодца, и скоренько опустил крышку. Взрывом ее вышибло, а затем сдетонировал боезапас – красный огонь с копотью ударил из стального нутра, срывая башню.

      – Вперед! В атаку!

      Под громовые раскаты я ворвался в намеченную избу. Годунов, топавший за мной, присел, забрасывая пару «лимонок» в подвальное окно, откуда торчал ствол «эмгача», и прянул в сторону. Рявкнул двойной взрыв, выбрасывая удушливые клубы и шеберстя осколками.

      На крыльце никого. Врываюсь в сени – пусто. Рву на себя двери, отскакивая в сторону, и жму на спуск. «МП-40» в моих руках издает сухой треск, пули веером…

      Немцы, спавшие вповалку, заметались очумело по комнате, падая на четвереньки, сталкиваясь – и подыхая. Лишь бравый, поседевший фельдфебель успел схватиться за автомат, но Годунов не оставил ему шансов, срезав короткой очередью.

      – Не хватайся за магазин, – предостерег я Ивана, отдуваясь от бушующего в крови адреналина, – заклинить может.