Нестор Летописец. Андрей Ранчин

грамоту, обучались у священнослужителей. Но это было частное, а не государственное дело[67]. В общественных верхах необходимость образования была вскоре признана: и требования со стороны власти, и, главное, вызовы самой жизни этому способствовали: понимание новой веры, основанной именно на книгах, дипломатические и административные дела, дела торговые были затруднительны без грамоты. Образованность в верхах приобрела высокий культурный статус: не случайно князь Владимир Мономах в своем «Поучении» с гордостью писал об отце, князе Всеволоде Ярославиче, знавшем пять языков. Конечно, не каждый князь был таким полиглотом (иначе сын бы об этом не упомянул). Но быть необразованным становилось «некрасиво».

      В низах же не только образованность, но и простая грамотность, очевидно, распространены не были. Антоний, будущий основатель Печерской обители и ее духовный глава, выходец из города Любеча под Киевом, вероятно, не выучил грамоту ни в миру, ни даже в монастыре. Он не постригал в монахи новоприходящих, а поручал это монаху Никону: видимо потому, что, будучи «некнижным», не мог быть возведен в сан священника – а постригать в монахи имел право только священник. Е. Е. Голубинский, высказавший это предположение, усматривал в неграмотности черноризца свидетельство его происхождения «более из мещано-крестьянства, чем из боярства»[68].

      В Житии Феодосия Печерского содержится косвенное свидетельство любви к книгам, которую с детства питал автор. Историк Г. П. Федотов заметил: «Нестор не повторяет вслед за Афанасием Великим, автором жития Антония, что его святой, избегая детского общества, не пожелал учиться наукам. Напротив, Феодосий сам желает “датися на учение божественных книг единому от учителей… и вскоре извыче вся грамматикия”, вызывая общее удивление “премудростью и разумом” своим. ‹…› Под “грамматикией” автор, конечно, разумеет элементы грамматического (то есть литературного) образования. Древняя агиография знает два типа отношения к науке. Антонию Великому противополагается Иоанн Златоуст и Евфимий, оба усердные и даровитые ученики. Если Нестор следует образцам, то он выбирает среди них, и в данном случае его выбор согласен с жизнью»[69].

      Скорее всего, Феодосий действительно еще в детстве проявил любовь к чтению и получил хорошее образование. Однако автор Жития не был собеседником святого, а черпал сведения о нем из рассказов монахов, знавших Феодосия, в том числе сохранивших известия, рассказанные его матерью. (Об этом пишет сам Нестор.) Однако если мать святого поведала о жестоких ссорах с сыном, о препонах, которые она чинила ему в намерениях уйти в монастырь (что было из ряда вон выходящим), то едва ли она сообщала о любви к чтению и об обучении чада в юные годы: эти качества все-таки не были исключительными. Скорее известия о постижении книжной мудрости Феодосием принадлежат Нестору, взяты из житийных образцов. В таком случае это свидетельство особой любви к книге не Феодосия, а его биографа.

67

В «Повести временных лет» под 1037 годом сообщается о сыне Владимира Ярославе Мудром: «И ‹…› церкви ставил он по городам и иным местам, поставляя попов и давая им из своей казны плату, веля им учить людей, потому что это поручено им Богом, и посещать часто церкви». – Повесть временных лет. Ч. 1. С. 303. В этих строках иногда видят свидетельство учреждения школ (см., например: Гимон Т. В. Историописание раннесредневековой Англии и Древней Руси: Сравнительное исследование. М., 2012. С. 39), причем с государственной поддержкой. Однако из этого известия, строго говоря, не следует, что священники должны были учить людей грамоте, а не просвещать их проповедями христианской веры. Плата священникам может быть именно формой поддержки духовенства, а не школ. Впрочем, свидетельство Новгородской четвертой летописи под 6538 (1030) годом о повелении Ярославом Мудрым собрать «отъ старостъ и отъ поповъ дѣтеи 300 учити книгамъ» как будто бы говорит именно о создании школы. – Полное собрание русских летописей, изданное по высочайшему повелению Императорскою Археографическою комиссиею. Т. 4. Ч. 1: Новгородская четвертая летопись. Вып. 1. Пг., 1915. С. 113, л. 63. Если под старостами подразумеваются представители городской администрации, то это значит, что князь стремился дать образование не только будущим священнослужителям, но и чиновникам. Так или иначе, но считать эту и ей подобные школы «духовными семинариями» и тем более представлять, будто на Руси в XI–XII веках были даже высшие школы, в том числе так называемая Академия Ярослава (см.: Грушевський М. С. Три академиï (1931) // он же. Твори: У 50 т. Т. 10. Кн. 1 / Упор. О. Юркова. Львiв, 2015. С. 409–412; Вернадский Г. В. Киевская Русь (1948) / Пер. с англ. Е. П. Беренштейна, Б. Л. Губмана, О. В. Строгановой; под ред. Б. А. Николаева. Тверь; М., 1999. С. 90, 299–301), нет оснований. Свидетельство самого Нестора о Феодосии Печерском: «попросил он отдать его учителю поучиться божественным книгам, что и сделали» (Библиотека литературы Древней Руси. Т. 1: XI–XII века. СПб., 1997. С. 357, перевод О. В. Творогова) – тоже не доказывает существования на Руси в XI веке школы как устоявшегося института: в роли наставника мог выступить и какой-то священнослужитель, формально не являвшийся педагогом.

68

Голубинский Е. Е. История Русской церкви. Т. 1. Вторая половина тома. С. 570, прим. 1.

69

Федотов Г. П. Святые Древней Руси (1931) // он же. Собрание сочинений: В 12 т. Т. 8: Святые Древней Руси. М., 2000. С. 32.