Нестор Летописец. Андрей Ранчин

Есть среди них и храбрые женщины и женщины умелые в охоте на зверей. Властвуют жены эти над мужьями своими и воинствуют, как и они. В Британии же несколько мужей с одною женою спят, и многие жены с одним мужем связь имеют и беззаконие как закон отцов совершают, никем не осуждаемые и не сдерживаемые. Амазонки же не имеют мужей, но как бессловесный скот однажды в году, близко к весенним дням, выходят из своей земли и сочетаются с окрестными мужчинами, считая то время как бы некиим торжеством и великим праздником. Когда же зачнут от них в чреве, – снова разбегутся из тех мест. Когда же придет время родить, и если родится мальчик, то убивают его, если же девочка, то прилежно вскормят ее и воспитают”»[74].

      Есть основания полагать, что и эта характеристика полян, и пространная цитата из Георгия Амартола принадлежат именно автору «Повести временных лет», а не заимствованы им из более ранней летописи. Согласно господствующему среди исследователей раннедревнерусского летописания мнению, восходящему к концепции А. А. Шахматова, летописный свод, предшествующий «Повести временных лет» и использованный ее составителем, частично сохранился в списках (в основном XV и XVI веков) так называемой Новгородской первой летописи{21}. И там такого рассказа о полянах, в том числе и противопоставления их другим восточнославянским племенам, нет.

      Правда, в этой летописи, как и в «Повести временных лет», упоминаются князь Кий, его братья и сестра Лыбедь, причем начало рассказа о них выглядит довольно странно: «Начало земли Рускои. Живяху{22} кождо с родомъ своимъ на своихъ мѣстех и странахъ, владѣюща кождо родомъ своимъ. И быша{23} три братия»[75]. Далее следует повествование о Кии, Щеке и Хориве и об основании ими Киева. Предложение, начинающееся глагольным сказуемым «живяху» в старинной форме имперфекта, лишено смыслового субъекта: кто жил, кто этот «кождо» (каждый), непонятно. Не сказано, в каком племени княжили Кий и его братья, лишь в конце сказания появляется упоминание полян, причем поставлено оно так неудачно, что можно сначала понять, будто полянами назывались только Кий и его братья и сестра, а не всё обитавшее в Киеве и его окрестностях племя: «И бѣша мужи мудри и смысленѣ, нарѣчахуся Поляне, и до сего дне от них же суть кыянѣ; бяху же поганѣ, жруще озером и кладязем и рощениемъ, якоже прочии погани»[76]. Переведем этот фрагмент, содержащий много устаревших форм или слов, на современный русский язык: «И были мужи мудрые и разумные, прозывались Поляне, и до нашего времени от них ведут род киевляне; были же они язычниками, принося жертвы озерам, и колодцам, и рощам, как и прочие язычники».

      Так, может быть, в Новгородской первой летописи не отражен более ранний, летописный текст, чем «Повесть временных лет», а представлена более поздняя версия текста той же «Повести…», неуклюже отредактированная каким-то переписчиком-новгородцем?[77] И этот же новгородец, уязвленный тем, что в исходном тексте поляне противопоставлялись

74

Повесть временных лет. Ч. 1. С. 211–212.

21

Этот летописный памятник принято называть Начальным сводом (реже – вторым Киево-Печерским, или сводом игумена Иоанна, или Ивана) и датировать примерно 1093–1095 годами.

22

Жили.

23

Были.

75

Полное собрание русских летописей. Т. 3. С. 104, л. 28. Текст по Комиссионному списку.

76

Там же. С. 105, л. 28–28об.

77

Такое утверждение, обоснованное отсутствием смыслового субъекта при слове «живяху», неоднократно высказывалось. См., например: Соболевский А. Древняя переделка Начальной летописи // Журнал Министерства народного просвещения. 1905. Ч. CCCLVIII. Март. Отдел наук (отд. 2). С. 102–103; Алешковский М. Х. Повесть временных лет: Из истории создания и редакционной переработки. С. 89. Замечание А. И. Соболевского, что в предложении нет подлежащего, неточно – в его функции выступает местоимение «кождо». Отсутствие соотнесенности в числе между подлежащим («кождо» – единственное число) и сказуемым («живяху» – множественное) часто в древнерусской письменности; ср. примеры с «кождо» (къжьдо, кожьдо): Материалы для словаря древнерусского языка по письменным источникам. Труд И. И. Срезневского. Т. 1: А – К. СПб., 1893. Стб. 1389.