Диалоги с самсарой. Стиходелии. 2012—2021. Дмитрий Гольденберг

енко, дизайн обложки, 2022

      © Анастасия Евграфова, иллюстрации, 2022

      ISBN 978-5-0059-1690-7

      Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

      1. ЛОВУШКА ДЛЯ ДУШ

      Город без солнца

      Евласилом, бесполый сын Луны,

      Трамвайное кольцо – петля на шее,

      Раскопанный асфальт сродни траншее.

      Твой древний город – в поисках весны.

      Играет на свирели апатрид

      Как в феврале ветра рассвирепели.

      Твоё палаццо на плечах кариатид

      Скрипит под звуки апатридовой свирели.

      Светало, но не брезжило ничуть,

      Цвело и постепенно отцветало

      В свинце Невы, желая утонуть,

      Седое Время, лезвием кинжала

      Невидимые вены растворив.

      А что же город? – Юн и пьян и жив.

      И завтра всё готов начать сначала.

      Пирамида (Колесо самсары)

      Я называл шезлонг лонгшезом,

      А пер-ла-мутр – Пер-Лашезом.

      А перлам-утреннее хмарево

      Вплетал я в буквенное варево.

      Как брюки клёш, галоши – Кеше,

      Дух Махариши – в Марракеше.

      Как Пердурабо буераками

      Подъехал на ослице к раковине.

      Я называл лонгшез шезлонгом.

      Луна звенит, пустая, гонгом.

      По ком колокола в Гонконге?

      По ком в Бангкоке и в Меконге?

      Я статус-кво прозвал «де-юре».

      Де-факто сплавил дяде Юре,

      А папе Карло в Монтевидео

      Из Монте-Карло выслал видео.

      Из трубки выдувал дифтонги я,

      Мотался в Буркина Фасо.

      Фэйс Буркина не видя, в Конги я

      Катил сансары колесо.

      Читал и ноты и нотации,

      Жёг облигации Констанции

      И к пирамиде из грамматик

      Привешивал я с боку бантик.

      Клей

      Я слишком стар, чтоб нюхать клей,

      И слишком молод – образумиться.

      Кара оглы, кoра кулей.

      Всё зарастёт, всё образуется.

      Всё устаканится, срисуется,

      Срастётся и нормализуется.

      Из переулка – будет улица,

      Проспект, и площадь пристыкуется.

      Присовоку́пится, помножится,

      Ворсистой шкурой станет кожица.

      Поэт-романтик – шкурой ссучится,

      Грехопадёт великомученица.

      Я слишком молод, чтоб извериться

      И слишком стар, чтоб – изувером.

      Всё непременно перемелется

      И будет – хлебом, с камембером.

      Наперебой – конгрессы, форумы,

      Бальзак, Золя, Бодлер с Флобером.

      Големы тут, а после – горлумы

      И браконьер с карабинером.

      Слова, слова. Фломастер пыжится.

      Суть сутей – не для протокола.

      За ятью, глядь, отпала ижица,

      Вуаль бумаги проколола.

      Вот пряжа слов – реальности вуаль

      И инженю, в обнимку с этуаль.

      Метр-д-отель, сглотнувший монпансье,

      Кафешантан. В пенсне – конферансье!

      Унты

      Оставь, о Лезбия, лампаду

      Близ ложа тихого любви.

      – А. С. Пушкин

      Приятель мой, свидетель лебеды.

      Седьмой билет, по выбору из пачки.

      Лишь хнычет Том о тщетности заначки.

      И бедуины, прут в Белиберды.

      Иных уж нет, а те уже далече.

      И – руки в боки – космос глух и нем.

      Апологет, собравшись в Вифлеем,

      Из рамки вынет фотографию предтечи.

      И я – местоблюститель пустоты.

      И ты – Юдифь, глазами Олоферна.

      Жизнь зашифрована рукой олигофрена,

      Обутого в нанайские унты.

      Тонтон-макут, винил твоей пластинки

      Ведёт иглу от центра до каймы.

      Глазами престарелой палестинки

      Отлакирован миф рассветной хохломы.

      Ты – потакай мне, я же – потрафлю.

      Священнодействуя, кощунствуем