Речная соната. Яна Ветрова

лежащий у обочины, я достала буханку хлеба и принялась отщипывать по маленькому кусочку, чтобы растянуть свой скудный обед.

      Обнажённый, трепетал последними жёлтыми листьями редкий лес. Как ни парадоксально, без молочного покрывала местность выглядела ещё унылее. Утром и правда можно было бояться того, кто в тумане ходит. Сейчас же было очевидно, что ходила в нём только я. Вот через это самое поле, которое не казалось больше бесконечным. Правее в прозрачной дымке высился силуэт мельницы и других хозяйственных построек, у одной из которых толпились люди – очевидно, курятник.

      Подошла хромая девочка и протянула руку.

      – Дай.

      – А мне что за это будет? – огрызнулась я.

      – Сказка!

      Я отломила приличный кусок хлеба и повертела у девочки перед лицом, но в руки не дала.

      – Скажи, где Жаба живёт.

      – На болоте, ясно дело! Давай хлеб!

      – Как до неё добраться?

      – Тебе почто?

      Я прикрыла глаза и выдохнула. Как же меня раздражала эта их местная манера вместо ответа задавать вопрос!

      – Шебуршицу ловить будем!

      Девочка прыснула. Смеялась она не так, как городская Армина, не фейерверком радости, а тихонько, в кулак, как будто покашливая.

      – Как ты её поймаешь, она через все преграды проходит! Это она тебя – хвать!

      Девочка попыталась выхватить хлеб, но я оттолкнула её, встала во весь свой немалый рост и подняла руку. Я сама себя не узнавала – тётушка бы сейчас запричитала, что я веду себя кошмарно и низвожу себя до уровня этого невоспитанного ребёнка. Но тётушкин голос был навеки изгнан из моей головы, а я была слишком голодной и злой, чтобы просто так жертвовать обедом и, вероятно, ужином.

      – Ну да-ай! – ныла девочка, а я на её глазах отломила кусочек и сунула себе в рот.

      – Так что там с Жабой?

      – Я бы не пошла! Наплетёт всякого, распущай потом!

      – А я не спрашиваю, пошла бы ты или нет! Мне как дойти?

      – Через Ослиную рощу, – девочка махнула в сторону леса, – пройдёшь к старому кипарису. В сторону ветвей иди, пока к болотам не выйдешь. А там уж мостки есть, не заблудишься. Хлеб давай!

      Я опустила руку, девочка выхватила буханку, отскочила и тут же стала запихивать в рот, как будто не ела сутки. Мне стало её жалко. И стыдно за себя. Я-то избалована кулинарными экспериментами Эллы, а у них тут вряд ли даже яблоки растут…

      – А зовут-то её на самом деле как?

      – Так я тебе и сказала! – с набитым ртом ответила девочка.

      Я отломила половину от оставшегося куска хлеба и отдала ей.

      – Не знает никто! Она ж травница, ей имя беречь надо. А тебе вообще даже из деревенских никто своё имя не скажет, ты чужая.

      Я не поверила:

      – А староста как же?

      – «Нун» значит «теперешний», ясно?

      Всё мне было ясно. Я отряхнула плащ от крошек хлеба, поборов желание собрать их все и съесть, и направилась к Ослиной роще.

      Лесок только издалека казался редким. Между тонких берёзок