Речная соната. Яна Ветрова

бы мы сейчас были!

      Я непроизвольно приподняла руки, то ли защищаясь, то ли пытаясь утихомирить старосту. Он уставился на меня и замолчал. Потом встал, указал пальцем на дверь и прошипел:

      – Вон отсюдова!

      Старушка приподнялась, щурясь, разглядывала мою ладонь и бормотала:

      – Ишь ты… Ишь ты…

      Ну, Екатерина, приехали, только и успела подумать я. Нун наклонился к моей сумке, охнул, схватился за поясницу, потом выпрямился и стал сгребать все мои дары со стола.

      – Забирай своё барахло и вали! Сказки она читала! Книжки продавала! Нет вашему племени веры! Выметайся! Чтобы в Топях ноги твоей не было! Я сейчас всех соберу, тебя ни один человек на порог не пустит!

      Он наступал, а я попятилась к выходу, даже не глядя под ноги. Староста кинул в меня сумку, я подхватила её на лету, сорвала с крючка плащ с шарфом и выбежала на улицу. За мной с грохотом захлопнулась дверь.

      Я поставила сумку на мокрый от дождя настил. Встряхнула не успевший высохнуть плащ. Засунула одну руку в рукав. Потом другую – в другой. Застегнула пуговицы, едва попадая в петли. Тщательно замотала шарф. Перекинула ремень сумки через плечо. И подскочила, когда сзади скрипнуло окно.

      – Госпожа! – шёпотом позвала старушка. – Может, пару коробочек оставишь, а? Мне бы сонная молодка не помешала. У тебя должно быть всё хорошее, качественное, раз ты из этих.

      Я подошла к окну, трясущимися руками принялась выгребать из сумки содержимое и передавать старушке.

      – Погоди-ка! – сказала вдруг она и исчезла.

      Я пожала плечами – некуда спешить. Главное, чтобы староста не вышел. Старушка тут же вернулась с половиной буханки хлеба. Я вдохнула аромат – свежий! – и поняла, что дико голодна. Тут же откусила кусок, и на глаза навернулись слёзы. Старушка не спешила уходить, качала головой, глядя на меня, и что-то шептала себе под нос. Я убрала хлеб в сумку, вытерла щёки и зачем-то спросила:

      – А что тут написано?

      – Где?

      Я ткнула пальцем в пространство над дверью.

      – «Правда заперта в истоке. Там ей и быть».

      – Что это значит?

      – После того случая стали говорить, что это значит, что надо держать язык за зубами. Только, видишь, я не умею, – посетовала старушка. – Но надпись-то гораздо старше! Дед мой говорил: это значит, что со временем люди всё переиначивают. А правда – она где-то затерялась, никто её уже и не найдёт. Так тому и быть.

      – Но значит, можно найти правду, если начать с истока, с начала! – воскликнула я.

      У меня по загривку пробежали мурашки. Неужели на это Лис намекал? Неужели на самом деле где-то здесь спрятаны Королевские сокровища? Но как же теперь хоть что-то узнать!

      Старушка, внимательно наблюдавшая за переменами в моём лице, неожиданно вздохнула.

      – Эх… Не стала бы говорить… Но у тебя, видать, в сердце интерес. Ты хоть и из этих, но не подослали тебя. Ты… – старушка перешла на совсем уж тихий шёпот: – Ты к Жабе сходи.

      – Кто это? – от возродившейся надежды у меня бешено застучало сердце.

      – Травница