История российского конституционализма IX–XX веков. Ю. В. Пуздрач

власть приказывает что-то противное божественной воле, то можно ее не слушать: сказано, несть власти, нежели от Бога; все исходящее от Бога хорошо устроено; так дайте нам власть, хорошо устроенную, и мы не будем сопротивляться. Надо сказать, что пастыри открыто порицали нечестивых правителей, установки которых нарушали тот порядок, который ввел Константин Великий.[262] Так выстраивалась симфония властей, т. е. система взаимоотношений между церковью и государством.[263]

      На Халкидонском соборе (451 г.) восточная церковь была включена в ритуал избрания и освящения императорской власти. В 451 г. впервые в истории император Маркиан был венчан на царство константинопольским патриархом.

      Этим актом формально подтверждалась истинность идеи о превосходстве духовной власти.[264] Кроме того, на том же Соборе, не без усилий императора, константинопольский патриарх получил первенство над другими православными иерархами, а восточная церковь тем самым завершила совершенствование своей организации. Таким образом, интерес государства и церкви, будучи взаимным, завершился союзом. В частности, указами императора Маркиана в 452 г. началось государственное преследование религиозного инакомыслия: сочинения еретиков уничтожались, собрания запрещались, участие в них влекло за собой телесные наказания, штрафы, конфискацию имущества, ссылку, изгнание с государственной службы людей, проповедовавших другие формы религии.[265]

      Постепенно влияние императора на церковные дела усилилось; дальнейший же ход истории показал, что духовная власть стала лишь прикрытием власти политической. В результате система государственной власти получила еще один элемент – церковь и ее собственность. Право государства на церковное имущество признавалось неоспоримым.

      Указание на божественное происхождение императорской власти в Византии разумелось в словах «во Христе верный» и предполагало право императора быть не только защитником и покровителем церкви, но и блюстителем чистоты веры (ортодоксии).[266]

      Византийский император, ставший главой церкви, имел возможность и право вмешиваться в ее важнейшие дела, но и церковь была под покровительством государства, использовавшего власть для поддержки решений церкви на всей своей территории. Именно о такой царской обязанности напоминал Патриарх Константинопольский Василий I в 1993 г.: «Царство и Церковь имеют между собой тесное единение и общение, и невозможно отделить одно от другого».[267]

      Юстиниан первым из императоров Византии осознал вселенское значение и величие императорской власти; в годы его правления была сформулирована идея объединить мир под началом империи и христианства. Он ощущал себя верховным правителем своих подданных, вне зависимости от их происхождения, богатства и прошлых заслуг.

      Во времена Юстиниана (527–565) власть императора над церковью стала абсолютной. Он увлекался теологией и считался признанным теоретиком религии, автором

262

См.: Воейков Н. Н. Церковь, Русь и Рим. С. 467–468.

263

В дальнейшем обряд венчания на царство (коронация), родившийся в Византии и ставший, по существу, политическим актом, был признан во всех государствах Европы.

264

Акт коронации императора, при котором василевс получал венец из рук патриарха, должен был не только связать государя тесными узами с церковью, но и возвысить его власть в духовной сфере: василевс единственный из мирян получал право доступа в алтарь и участия вместе со священниками в совершении литургии (см.: Культура Византии. М., 1989. С. 62).

265

Преследование еретиков началось после решений того же Халкидонского собора.

266

См.: Культура Византии. С. 62.

267

См.: Митрополит Московский Макарий. История русской церкви. СПб., 1886. Т. 5. Кн. 2. С. 480–481.