История российского конституционализма IX–XX веков. Ю. В. Пуздрач

государя входит очень существенное и характерное для России обстоятельство – явная патримониальная окраска власти, которая происходила из порядков, традиций и культуры удельной старины. Однако при Мономахе «отеческая опека» уступила место «простой политической гегемонии» старшего, сильного над младшим, зависимым.[215] Вся полнота владельческих прав князя на наследственный удел была усвоена московскими государями и распространена на все государство.[216]

      Эта мысль явно просматривается в написанном Сильвестром «Домострое», рисующем образ строгого, но справедливого отца, грозу семейства, ответственного за своих домочадцев и слуг, которые должны бояться своего отца, мужа и хозяина, как он сам должен бояться царя и служить ему верой и правдой. Таким образом, по «Домострою» выходило, что русское государство – та же семья и законы управления государством и семьей одни и те же. Кроме того, русский царь хоть и крут, грозен и страшен, но все же справедлив. Почитать его надо как отца родного, ибо он один отвечает за жизнь, имущество и поступки своих детей – подданных.[217]

      Так, на основе одного из основных принципов православия – неограниченности патриархальной власти, выстраивается пирамида централизованного управления обществом, главными элементами которого являются государство и семья.

      Поэтому-то Грозный и считал себя собственником своей земли (государства),[218] людей, которые жили на этой земле, и их собственности. Очень точно эту мысль сформулировал Иван Тимофеев, сравнив русское государство с «домом сильножителя». Собственно, об этом же говорят московские бояре во время переговоров с литовскими послами: «… Русская земля вся – вотчина государя нашего;… наши государи самодержцы, никем не посажены на своих государствах; а ваши государи – посаженные государи; так который крепче – вотчинный ли государь, или посаженный – сами рассудите».[219]

      Именно такое понимание верховной власти как собственности лежит в основе русского самодержавия. Действительно, кто из западных монархов мог казнить высших сановников государства, приговаривая, что «жаловать своих холопов мы всегда были вольны, вольны были и казнить», и утверждать, что «русские властители ни перед кем не отчитывались и не судились с подданными своими ни перед кем»?[220] Кто из них мог назвать вассала своим холопом? Суть этого явления – не в формальном признании: «Аз холоп твой», а в безудержном произволе, когда любого высшего сановника без суда и следствия можно затравить псами, поджарить на медленном огне, посадить на кол, казнить. Для Грозного не важны ни вина, ни добродетель подданного; их определяет сама царская воля, которую ведет только одно – желание монарха. В формуле «аз холоп твой» отражена история становления деспотического самодержавия, власти, не имеющей границ.[221]

      Надо сказать, что почву для появления и расцвета отношений подданства подготовило все то же монгольское нашествие. Новая знать возникла при княжеском дворе.

215

См.: Пресняков А. Е. Княжое право в Древней Руси. Лекции по истории Древней Руси. М., 1993. С. 97.

216

Представления о королевстве как о личной вотчине монарха не чуждались и на западе. Сохранились записи о беседах Фридриха II с двумя правоведами, которых он спрашивал, «не является ли император по праву собственником всего, что принадлежит его подданным». Собеседник, у которого хватило мужества ответить откровенно, отверг такой взгляд: «он господин в политическом смысле, но не в смысле собственника». Теоретики на западе твердо разграничивали собственность и власть. Так, испанский правовед XV в. формулировал свое отношение к вотчинному правлению: «Королю вверено лишь управление делами королевства, а не господство над вещами, ибо имущества и права государства имеют публичный характер и не могут являться ничьей вотчиной» (Цит по: Пайпс Р. Россия при старом режиме. М., 1993. С. 92, 93).

217

См.: Домострой Сильвестровского извода. СПб., 1902.

218

Примерно с 1290 г. обычай во Франции требовал, чтобы король относился к имуществу короны как к неприкосновенному фонду. После 1364 г. от французских королей требовалась клятва в том, что они не отторгнут ни малейшей части доставшегося им при вступлении на трон королевского поместья; исключение составляли лишь государственные доходы, личное имущество и завоеванные земли. В XVI в. постановили, что завоеванные королем территории остаются в его распоряжении всего десять лет, а затем включаются в поместье короны (цит. по: Пайпс Р. Россия при старом режиме. С. 93).

219

Цит. по: Виппер Р. Ю. Иван Грозный. С. 172.

220

См.: Переписка Ивана Грозного с Андреем Курбским. С. 136, 144.

221

Если Христос не стыдился называть своих верных людей братьями, то для русского царя подданные не братья, а рабы, холопы, от которых требуется только слепое подчинение и покорность его воле. Такая модель организации власти, по мнению Грозного, не просто идеальна, а единственно возможна. Видимо, прав В. О. Ключевский, писавший, что «властный человек в Древней Руси легко забывал, что он не единственный человек на свете, и не забывал рубежа, до какого простирается его воля и за которым начинается чужое право и общеобязательное приличие. Древнерусская набожность имела довольно ограниченное поле действия, поддерживала религиозное чувство, но слабо сдерживала волю» (см.: Ключевский В. О. Исторические портреты. М., 1990. С. 111).