Расшифрованный Лермонтов. Все о жизни, творчестве и смерти великого поэта. Павел Щеголев

(соседняя деревня) Николай Гаврилович Давыдов, гостили довольно долго дальние родственники бабушки, два брата Юрьевы, двое князей Максютовых, часто наезжали и близкие родные с детьми и внучатами, кроме того, большое соседство – словом, дом был всегда битком набит. У бабушки было три сада, большой пруд перед домом, а за прудом роща; летом простору вдоволь. Зимой немного теснее, зато на пруду мы разбивались на два стана и перекидывались снежными комьями; на плотине с сердечным замиранием смотрели, как православный люд, стена на стену (тогда еще не было запрету) сходился на кулачки, и я помню, как раз расплакался Мишель, когда Василий, садовник, выбрался из свалки с губой, рассеченною до крови. Великим постом Мишель был мастер делать из талого снегу человеческие фигуры в колоссальном виде; вообще он был счастливо одарен способностями к искусствам: уже тогда рисовал акварелью довольно порядочно и лепил из крашеного воску целые картины; охоту за зайцем с борзыми, которую раз всего нам пришлось видеть, вылепил очень удачно, также переход через Ураник и сражение при Арбеллах, со слонами, колесницами, украшенными стеклярусом, и косами из фольги. Проявления же поэтического таланта вовсе не было заметно в то время: все сочинения по заказу Capet он писал прозой и нисколько не лучше своих товарищей.

      Когда собирались соседки, устраивались танцы, и раза два был домашний спектакль; бабушка сама была очень печальна, ходила всегда в черном платье и белом старинном чепчике без лент, но была ласкова и добра, и любила, чтобы дети играли и веселились, и нам было у нее очень весело.

      Так прожили мы два года.

      [А. П. Шан-Гирей, стр. 726–727]

* * *

      Лермонтов ребенком бывал в именье отца.

      [Висковатый, стр. 22]

* * *

      Напоминание о том, что было в Ефремовской деревне в 1827 году, где я во второй раз любил двенадцати лет – и поныне люблю:

      Когда во тьме ночей мой, не смыкаясь, взор

      Без цели бродит вкруг; прошедших дней укор

      Когда зовет меня невольно к вспоминанью, —

      Какому тяжкому я предаюсь мечтанью!..

      О, сколько вдруг толпой теснится в грудь мою

      И теней и любви свидетелей!.. «Люблю!»

      Твержу, забывшись, им. Но, полный весь тоскою,

      Неверной девы лик мелькает предо мною…

      …..

      Но ты забыла, друг! когда порой ночной

      Мы на балконе там сидели. Как немой,

      Смотрел я на тебя с обычною печалью.

      Не помнишь ты тот миг, как я, под длинной шалью

      Сокрывши, голову на грудь твою склонял —

      И был ответом вздох, твою я руку жал —

      И был ответом взгляд и страстный и стыдливый!

      И месяц был один свидетель молчаливый

      Последних и невинных радостей моих!

      Их пламень на груди моей давно затих!..

      Но, милая, зачем, как год прошел разлуки,

      Как я почти забыл и радости и муки,

      Желаешь ты опять привлечь меня к себе?..

      Забудь любовь мою! Покорна будь судьбе.

      Кляни мой взор, кляни моих восторгов сладость!..

      Забудь!..