Мгновений след. Сборник

о людях, с которыми ей приходилось встречаться, силу и выпуклость художественного произведения».

      А в стихах этих лет слышны ноты глубочайшего трагизма и отчаяния:

           За этот ад,

           За этот бред

           Пошли мне сад

           На старость лет.

      На старость лет,

      На старость бед,

      Рабочих –  лет,

      Горбатых лет.

      «Вера моя разрушилась, надежды исчезли, силы иссякли», – с горечью признаётся Марина Цветаева.

      И вот я стою перед этим домом с каштаном у окна в Ванве.

      Светлый, с мансардой, трёхэтажный особняк, весь обвитый красным плющом. Видна небольшая табличка, указывающая, что с июля 1934 года по июль 1938 года на втором этаже этого дома жила русская поэтесса Марина Цветаева. Ниже цитата из стихотворения «Дом», написанного здесь, в Ванве, в 1935 году.

      Из-под нахмуренных бровей

      Дом – будто юности моей

      День – будто молодость моя

      Меня встречает: – Здравствуй, я!

      Мой настрой, мои ожидания от новой встречи с любимым поэтом поглощают всю меня.

      Поднимаюсь по винтовой лестнице (снова – винтовая, как в московском доме!) в её комнаты, казавшиеся для Марины Цветаевой тогда почти раем.

      Небольшие, уютные, они бережно хранят память о поэте. Стеллажи с книгами, круглый матерчатый абажур под невысоким потолком, вязаные половички. Даже сохранён уголок пола, с почти полностью стёршейся краской на старых скрипучих половицах, по которым ходила Марина!

      В этом доме бережно хранится прижизненный сборник стихов Марины Цветаевой «После России», изданный в Париже в 1928 году.

      Вызвал непомерный восторг и трепет большой, удлиненной формы пуф, обитый зелёным, в некоторых местах потёртым плюшем. Настоящий, Маринин!

      Все непременно пожелали на нём посидеть. А я почему-то не решилась. Стояла, смотрела на этот старый милый пуф и видела Марину, слегка присевшую отдохнуть и побеседовать с любимым каштаном, который с любопытством заглядывал ей в окно. В то время очень уставшую от жизненных передряг, с потухшим взглядом, бледную, с заметной проседью в волосах.

      Захотелось подойти к ней и обнять. По-доброму, безо всякого сочувствия или жалости, которую бы она вмиг ощутила и не приняла.

      В группе нас было человек пятнадцать. А я будто бы осталась в квартире наедине с Мариной.

      Молчать и даже не дышать, а слушать и слышать тишину дома. Прочувствовать атмосферу её любимого раннего рабочего утра. Оградить от всех посторонних людей, сложных взаимоотношений, трагических обстоятельств жизни.

      ТОЛЬКО БЫ ОНА ПИСАЛА!

      Но…

      Но на бегу меня тяжкой дланью

      Схватила за волосы судьба…

      Прощание с домом Марины тоже было трогательным.

      В дар поэту и как великое признание звучали строки: «Бог, не суди, ты не был женщиной на Земле…», «Я тебя отвоюю у всех земель, у всех небес…», «Моим стихам, написанным так рано…», «Если душа родилась крылатой…» и много ещё.

      Флоран