Я – Распутин. Алексей Вязовский

чтобы помочь рабочим, чтобы сделать жизнь свободной.

      Почти в половину двенадцатого Дрюня поставил пролетку у ресторана, слез с козел и принялся ковыряться с постромками, поглядывая по сторонам. Место было тихое, немноголюдное, не сравнить с соседним Вознесенским проспектом. Кое-какое шевеление было только у дверей портерной лавки, да шедший в сторону канала крестьянин с длинными распущенными волосами ожег Дрюню пронзительным взглядом.

      Дрюня поежился, поглядел ему вслед и только сейчас заметил, что тот был не один, рядом шагал широкоплечий мужик с мрачным лицом. А крестьянин как будто почувствовал взгляд, обернулся и снова зыркнул своими глазищами, да так, что у Дрюни сердце ушло в пятки, погрозил пальцем и потопал дальше, к пешеходному мостику.

      И сразу за ним из-за угла показалась карета с охраной.

      Показалась, проехала перекресток с переулком и не успела скрыться за другим углом, как грохнул первый взрыв.

      Дрюня подскочил и только инстинктивно успел схватить поводья и придержать захрапевшую лошадь.

      Вдоль канала валил дым и сыпались стекла, страшно кричал бившийся на земле конь.

      Застучали первые выстрелы.

      И второй взрыв, аж земля вздрогнула!

      Упала вывеска портерной, трех жандармов сбросило с седла, лошади поднялись на дыбы.

      В сторону метнулся окровавленный человек.

      Выстрелы звучали все чаще, вступила вторая группа товарищей.

      Жандармы кое-как отстреливались, один присел за тумбой спиной к Дрюне, в каких-то двух десятках саженей, и Дрюня полез в карман за пистолетом, но вовремя спохватился, что его дело сегодня вовсе не стрелять.

      Из портерной выскочили трое, товарищ Мирон на бегу выстрелил в жандарма за тумбой, тот повалился кулем, боевики подскочили к карете, распахнули двери, вытащили баулы и кинулись врассыпную.

      Со всех сторон стали слышны крики прохожих и свистки городовых и дворников.

      Послышался и троекратный свист Мирона – сигнал на отход.

      Мимо Дрюни пронесся Цапля, на ходу закинул баул в пролетку, и тут же из дверей ресторана вышла Труба, повелительно махнула рукой и села в коляску. Дрюня поклонился, бросил постромки, запрыгнул на облучок и тронул.

      – Хватай их!

      По другой стороне пробежал еще один боевик с баулом, стреляя за спину, ему отвечал городовой, и Дрюня хлестнул лошадь еще раз, обернулся и увидел упавшего в крови Цаплю, которого добивал прикладом набежавший солдат, а офицер стрелял из револьвера в другого боевика.

      На канал он свернул мимо убитых и раненых лошадей, пяти неподвижных тел на мостовой и ползущих к дому жандарма и боевика.

      За обоими тянулся широкий кровавый след.

      – Держи! Лови!

      На мостике косматый мужик и его спутник обхватили каждый по боевику и выламывали им руки – одному с пистолетом, второму с баулом.

      Последним он увидел товарища Мирона с поднятой рукой, из которой выпадал пистолет.

      Свистнули запоздалые пули, за поворотом, в