Я – Распутин. Алексей Вязовский

в рыданиях.

      Я положил ему руку на плечо.

      Парень вздрогнул, повернулся, и его глаза расширились от ужаса. Он было дернулся от меня, но там его придержал капитан.

      – Плохо тебе, паря?

      Он обмяк и закивал, размазывая слезы по щекам.

      – Поди, за убиенных молишься?

      Он заплакал еще пуще.

      – Мы тоже. Спастись хочешь?

      – Да! – и столько веры и надежды было в этом «да», что я сразу понял – парня бросать нельзя.

      – Соединение веры и причастие Святаго Духа испросивши, сами себя, и друг друга, и весь живот наш Христу Богу предадим!

      – Тебе, Господи!

      Из церкви вышли вместе.

* * *

      – Что делать-то думаешь, паря?

      – Не знаю, – он шмыгнул носом и потупился. – Один я.

      – Звать как?

      – Дрюня. То есть Андрей.

      – Жить есть где?

      – Теперь нет. Домой нельзя, ищут небось, а там мама и сестры.

      – Ну так сам дурак, зачем в такое дело полез?

      – Несправедливость не люблю. Эксплуататоров. И за отца отомстить.

      – Так кто же ее любит? Только такое дело, справедливость у каждого своя. Тебе вон справедливо, чтобы семья хорошо жила, крестьянину – чтобы урожай был да недоимки не тянули, купцу – чтобы товар выгодно продать. Вы же что за справедливость считаете, отнять и раздать всем?

      Дрюня кивнул.

      – Ну так сам прикинь, вот есть миллионщик, сто миллионов у него.

      От такой колоссальной суммы даже Стольников обомлел и крякнул в кулак.

      – И вот поделим на всех в Рассее, сколько нас народу, миллионов сто пятьдесят? Сам посчитаешь? Вот! – продолжил я, увидев по Дрюниному лицу, что он свел баланс. – Меньше рубля на нос, оно того стоит?

      – Так миллионщиков не один в стране!

      – Правильно, но сколько их? Меньше тысячи, и не у каждого сто миллионов, у большей части по миллиону-два. Но пусть все разделим и каждому рабочему или крестьянину по тыще рублей достанется.

      Это уже была представимая сумма, и Дрюня вполне знал, что с ней можно сделать.

      – Так одежды накупить, книжек, еды, машинку там швейную…

      – Ага, и каждый точно так подумает. А где сто пятьдесят миллионов машинок взять, а? И книжек на столько народу кто напечатает? И одежды нашьет?

      Дрюня подумал, повспоминал читаные брошюрки и сказал:

      – Так надо эксплуататоров прогнать и самим все сделать!

      – А ты умеешь? Или товарищи твои, они знают, как фабрикой управлять? Вот, видишь, без опытных людей никак. И пусть у твоих ксплотаторов будет добра впятеро, вдесятеро, главное, чтобы у каждого в России были книжки, одежда, да еды вдоволь! Делить и отнимать просто, а вот попробуй складывать да умножать. И уж совсем худо, когда из-за идеек разных людей убивать начинают. Ума на то много не надо, а творение Божье жизни лишать – душу свою губить. Вот представь, коли твои товарищи всех богатеев поубивают и своего добьются, как ты с душегубами рядом жить будешь?

      Дрюня даром что рот не разинул:

      – Вы прямо как мой отец говорите…

      – Ну, значит,