Я – Распутин. Алексей Вязовский

по комнате, потер лицо руками.

      Люди нужны, и перемены, но никак не резкие. Что с резкими переменами бывает, я, как историк, хорошо знаю. Военный коммунизм и гражданская война мне категорически не нравились. Всякая крутая сволочь вроде Корнилова или Колчака тоже. Николай? Слабый, зависимый правитель, довел страну до ручки. Каков же выход?

      Я опять крепко задумался. Может, сделать из полусамодержавной страны, в которую превратилась Россия после манифеста 17 октября, – это тот, который про свободу совести, слова, собраний, свобода союзов и неприкосновенности личности, – приличную конституционную монархию?

      Вон сколько их даже в XXI веке было – Швеция, Норвегия, Дания, Голландия, Англия… Та же Япония. И не сказать, что плохо живут. Ну сидит себе на троне король. Или королева. Олицетворяют нацию, ее историю, традиции. А правят – представители текущей элиты. Снос правящей группы не означает сноса страны. Ну, сменилась команда одного зарвавшегося и охреневшего премьер-министра на другую, одна власть ушла, пришла другая. Поправила ошибки, развернула корабль, прущий на рифы, в сторону. Или вообще сняли его с рифов. Чем плохо?

      Обратная связь. Вот чем всегда была слаба власть в России. Не любят у нас хоть в Кремле, хоть в Царском Селе получать обратную связь от общества, предпочитают не замечать, а ошибки накапливаются. А потом бац, количество по Гегелю переходит в качество, и все государство летит под откос. После чего семьдесят лет приходится в кровавом поту строить заново.

      Я понял, что сегодня никак не заснуть, вышел в коридор. Полутемный дворец спал.

      А, нет, бодрствовали лакеи! Стоило мне подойти к двери, как она распахнулась. Рослый голубоглазый парень в ливрее поклонился, посмотрел вопросительно.

      – Не угодно ли что вашему… – слуга подбирал мне статус, – степенству? Могу накрыть на стол – разбужу повара.

      Выпить было можно. Вина. Или даже водки. Но так и спиться недолго.

      – Проводи на крыльцо, не спится.

      – Сей секунд.

      Лакей приглашающе распахнул вторую дверь, еще раз поклонился. Какой вежливый.

      – Как звать?

      – Прохор Ефимович Старков.

      – Я тоже Ефимович, только Григорий. Выходит, мы с тобой, Прошка, тезки…

      Пока шли, я выяснил подноготную лакея, которого приставили ко мне. Выходец из разночинцев, служил сначала в одном из путевых дворцов династии, потом его приметила мать Николая – вдовствующая императрица Мария Фёдоровна. Велела перевести в Зимний. Оттуда Прохор попал в Царское Село. Не женат, но в Рязани живет невеста.

      – Это крыльцо с выходом в Цветочный сад, – лакей слегка откашлялся в кулак, смущенно спросил: – Изволите верхнюю одежду доставить?

      – Я недолго, – махнул рукой, вышел на крыльцо как был в поддеве.

      Снаружи было свежо, шел легкий снежок, похоже, завтра он опять растает. Справа у перил кто-то курил табак.

      Я подошел ближе и обнаружил пышущего трубкой Деревянко. Матрос кивнул мне, пробасил:

      – Куришь, Григорий Ефимович?

      – Нет, –