Десятое желание. Алена Занковец

улыбнулся.

      – Договорились!

      Он протянул руку – Катя крепко ее пожала. Так учат в книгах о том, как стать богатым.

      – А мы можем заключить настоящий договор? Я хочу быть уверена, что вы не станете меня выкуривать… – Катя посмотрела на струйку дыма, исчезающую у потолка, – …что ты не станешь меня выкуривать, если я выиграю. Мне нужны гарантии.

      – Настоящий договор? С которым, в случае чего, ты сможешь пойти в суд? – покачав головой, Ян затянулся (что, похоже, очень непросто сделать, когда улыбаешься). – С трудом могу представить такой договор. Зато могу дать честное слово.

      – Оно учитывается в суде?

      – Оно учитывается. Но не в суде. Я игрок и умею держать слово. Обещаю, что в случае победы ты получишь свой приз. И я не стану тебя выкуривать.

      – И ты, в отличие от меня, не сможешь просто так выйти из игры. Выходишь – комната моя.

      – Согласен. А ты обещаешь не таскать сюда своих друзей – вообще никого. Ни во время игры, ни после.

      – Договорились, – Катя тяжело вздохнула. – У нас должны быть четкие правила. Очень подробные.

      Сигарета в пальцах Яна нарисовала в воздухе замысловатую фигуру.

      – Конечно. Пункт первый. Формулируя желания, нельзя говорить «никогда» и «всегда». Желания выполняются только, пока длится игра.

      Катя принесла из комнаты блокнот с ручкой. Записала. Поставила жирную точку.

      – Пункт второй. Нельзя рисковать жизнью игрока.

      – Заметано, – согласился Ян. – Пункт третий. Нельзя отменять следующим желанием предыдущее. Пункт четвертый. Нельзя жульничать, неправильно интерпретировать желания. Пункт пятый. Желания надо выполнять в полном объеме. Шестой. Их нельзя пропускать или дарить.

      – Седьмой, – подхватила Катя. – Желания должны быть выполнимыми. Нельзя просить подарить квартиру на Манхэттене, иначе на его выполнение уйдет вся жизнь.

      – И ремарка: когда желание сформулировано, ты говоришь «это мое желание». После этого никакие корректировки не действуют. Пиши-пиши…

      И Катя писала. Иногда они замолкали, придумывая новые условия. Катя смотрела на оконное стекло, за которым густились серые сумерки, и, когда Ян делал затяжку, видела в смутном рисунке кленов отражение вспыхнувшей сигареты, похожее на звезду. Потом звезда исчезла: Ян распахнул окно и сел на подоконник.

      Сумерки стали сиреневыми. В листьях кленов путались огни зажженных окон далеких домов. Желтые, оранжевые, голубые. Воздух, влажный, прохладный, заползал на кухню, вытесняя тяжелый сигаретный дым.

      О чем думал Ян, машинально поднося сигарету к губам? Словно погружался глубоко в себя. Словно в нем и в самом деле была бездна.

      А потом он вернулся. С нажимом затушил окурок – едва не впечатал в пепельницу.

      – Думаю, будет честно, если последнее желание останется за мной. Так что начинай первой.

      – Хорошо, – Катя заерзала на стуле. – Итак…

      Что-то простое… То, чего бы мне очень хотелось…

      Взгляд упал на тарелку, и Катя вспомнила, как час назад едва удержалась, чтобы не собрать пальцем оставшийся после каннеллони соус.

      Ужин…