Десятое желание. Алена Занковец

и кивнул.

      Кофемашина, чихая и кашляя, нацедила напиток в чашку. Ян выбрал столик у окна и пил кофе маленькими глотками, наблюдая, как полоска тени от оконной рамы все дальше отползает от его руки.

      Улица оживала. Дребезжа, пронесся трамвай. Из соседнего подъезда, позевывая, вышел седовласый старик в костюме и с тростью, держа под мышкой карманную собачонку. Терьер, изворачиваясь и скуля, просился на землю.

      Ян оставил купюры на медном блюдце, сожалея, что нет копеек. Россыпь монет, отливающих охрой, оливковым, медовым, органично вписалась бы в интерьер кафе.

      Возле трамвайной остановки, расставив полукругом ведра и трехлитровые банки с розами, сидела старушка, закутанная в деревенский платок.

      Ян переводил взгляд с одного букета на другой, пока не заметил миниатюрные чайные розы. Капли росы на них вспыхивали и переливались всеми цветами радуги.

      Идея, которая только что пришла ему в голову, была идеальной, как это утро. Как эти цветы.

      – Красивые розочки, сынок, только маленькие. Возьми белые, большой бутон. И стоять будут дольше.

      – Мне нужны эти. – Когда старуха склонилась над ведром, Ян остановил ее: – Доставай самые лучшие. Те, что в сумке.

      – Очень красивые, самые лучшие… – бормотала старуха, заворачивая цветы в газету.

      Ян, любуясь, коснулся лепестка. На пальце осталась капля росы.

      Да, самые лучшие.

      Он вернулся к Марише и, оставив букет в коридоре, склонился над ее ухом.

      – Можно на время взять у тебя пару платьев?

      Мариша ответила что-то, похожее на «мяу». Ян принял это за согласие. Он отдернул шторку, заменяющую шкафу дверь, и перелистал вешалки в поисках подходящего наряда. Пары платьев не набралось, но, по крайней мере, одно было в самый раз.

      Затем Ян пересмотрел обувные коробки – не то. Заглянул под подолы платьев и извлек пару черных замшевых туфель. Проверил подошву. Здесь, конечно, он мог ошибиться.

      Вытряхнул туфли из первой попавшейся коробки, положил туда замшевые. Перевесил через локоть платье и, прихватив цветы, выскользнул за дверь.

      * * *

      Это было самое тихое утро с тех пор, как она поселилась у Яна. Ни оглушительной музыки, ни разговоров по телефону, ни хлопанья дверей. Катя бесшумно оделась и проскользнула в ванную. Поморщилась, когда скрипнул кран: так можно испортить сюрприз.

      Она развела тесто и стала печь оладьи, одними губами ругая сковородку, на которой комом получался не только первый блин, но и второй, и третий. К тому времени, как насобиралась горка золотистых оладушек, Катя уже была сыта «бракованными». Но, главное, Ян об этом не знал.

      Когда распахнулась дверь кухни, Катя от неожиданности едва не выронила тарелку, которую несла к столу.

      Ян выглядел обескураженным.

      – О, ты уже проснулся? – Катя заулыбалась.

      Судя по лицу Яна, и этот вопрос его обескуражил.

      – Что-то не спалось, – после паузы ответил он, обводя взглядом кухню.

      – Субботние блинчики! – объявила Катя. – В моей семье есть такая традиция: по выходным мы всегда готовим блинчики. Присаживайся!

      Катя