Шванцкант. Серёжа В. Павловский

Huinya. Да и просто на буднях пригодится.

      Я посмотрел на маму, она читала книжку. Соседи сверху тоже чем-то занимались каждый на своей полке. Поссать тоже не сходишь, потому что уже началась самая длинная санитарная зона в пути. А повидаться со своим новым корешом хотелось. Я посмотрел на время, совсем скоро будет очень большая остановка.

      – Спорим, сейчас на станции все пассажиры поезда выбегут на перрон и начнут покупать всякую херню, – сказал я матери.

      – Что? – отвлеклась мама от чтения.

      – Ты слышала, – не стал я повторять свою фразу.

      – Зачем мне спорить?

      – Да просто так.

      И я оказался прав.

о==8 (самая большая остановка) 8==о

      – А ты не хочешь выйти погулять? – спросила меня мама.

      – О нет. Я не уверен, что я с такой головной болью смогу даже до выхода дойти, а если стану слезать, ещё свалюсь.

      Зашли несколько новых пассажиров. Мы же с мамой стали смотреть в окно.

      – Какой сервис, – изумилась мамаша. – Прямо целый рынок.

      – Это не рынок, мама, это базар-вокзал! – попытался я поумничать. – Продавцы свернутся ещё до нашего отправления.

      – Откуда ты знаешь?

      – Я же не первый раз еду на этом поезде. Перед нами на соседний путь приезжает точно такой же состав, только обратный. И народ высыпает из вагонов и закупает всякий хлам: веники, картофан, моркву, грибосы, самопальное топливо. А местные жители, по мере того как всё продадут, тут же станут сваливать. Видишь, вон там машины стоят?

      – И что?

      – Это их колёса, хе-хе-хе. Ты заметила, как я модно назвал их машины – колёса?

      – Заметила, ты прямо модный парень.

      – Йа! – по-ослиному взвыл я.

      – Ну и дальше-то что?

      – Ничего. Кто первый всё продаст, заберёт свой столик и уедет отсюда.

      – Да ну, – не поверила мне мама.

      – Смотри сама, обратный поезд скоро тронется.

      Через несколько минут рынок начал рассасываться.

      Я никогда не понимал, почему люди покупают в дороге всякую хуйню. И если тех, кто ехал домой, на север, из отпуска, хоть мизерно, но всё же оправдывал тот факт, что они сейчас приедут, возможно, без денег, а тут, наверное, немного дешевле, то тех, кто ехал в отпуск, я не понимал категорически.

      «На хуя тебе картофан, тётка, ты что, в столице, или куда ты там едешь, картофан не купишь?» – задавал я про себя вопрос тётке из своего вагона, которая бегала от бабки к бабке с купюрами в руке и что-то спрашивала. Наверное, сколько стоит отлиз.

      Я перевёл взгляд на бабку, которая, раскачиваясь, ковыляла по перрону. Одной рукой она закидывала в свой рот семки, в другой держала пучок морквы и оглядывала всех потенциальных покупателей. Я всмотрелся в её пропитое лицо и вспомнил детскую хуйню: «Хуй – не морковка, сосать неловко». И ещё бы к ней подошло: «Тебе хуёв на рассаду не дать?» Вернее, это надо произносить в контексте. Вот, например, я у неё покупаю моркву, протягиваю крупную купюру. А она мне: «А без сдачи можешь дать?» А я ей такой: «А хуёв тебе на рассаду не дать?»

      – Интересно,