Обнажённая натура продаст художников. Сергей Е. Динов

не отважилась закусить наваленной в тазик снедью, осевшим от выпитой водки голосом она заговорила:

      – Мальчики, давайте прекратим балаган. Я обещала, что устрою тебе новую жизнь? – обратилась она к Тимофею-старшему. С полотенцем на голове, сгорбленный, жалкий, Лемков выглядел как бедуин в чалме, что растерял всех своих верблюдов и засыхает в пустыне от жажды.

      – Обещала, – продолжила она. – Я долго ждала твоего решения. Не дождалась. Тогда я поступила решительно и резко…

      – Резко, – повторил Тима-сын, удивлённо хмыкнул. – Резко. Хорошо сказала. Запомню.

      – Вместо того, чтоб твоему барахлу пылиться ещё тысячу лет, я его реализовала.

      – Реализовала, – вторил ей Тима-сын. – Файн! – и шутливо пропел:

      – Ай лайк ит! Мув ит, мув ит!8

      – И представь, – Тамара зыркнула прекрасными, но злыми глазами в сторону чёрного Тимы, но обращалась к Лемкову. – Получилась очень приличная сумма, с которой ты сможешь начать совершенно новую жизнь.

      – Сколько? – спросил с набитым ртом Тимофей.

      – Коммерческая тайна, – понизив голос, ответила Тамара. – Скажу только тебе, Тима, тет-а-тет.

      – Говори, – потребовал Тимофей. – От сына и друзей у меня тайн нет.

      – Да, – ввернул оживший Артур. – У друзей нет тайн от друзей.

      – Помолчи, – грозно потребовал Тима-сын.

      – Не стоит озвучивать, – засомневалась Тамара, – это очень приличная сумма.

      – Сколько? – настаивал Тимофей-старший.

      – Ну, как хочешь, – проворчала Тамара. – Только на этой кредитке – сто десять тысяч с небольшим, – и она вновь выложила перед Тимофеем на лавку блескучую карточку.

      – Долларов? – восторженно прошептал Точилин.

      – Гривен! – огрызнулась Тамара. – Конечно, долларов, Точила. Ферштейн?!

      – Заладила: ферштейн-ферштейн, – огрызнулся Точилин. – Слов других не выучила, фройля?! Нихт фирштейн!

      – За всё? Сто десять?! – зловеще усмехнулся Тимофей.

      – Ах, ты – оборвыш! – смело заблажила вдруг Тамара. – Алкаш непросыхающий! У тебя в жизни больше червонца баксов на руках никогда не водилось! Что ты корчишь из себя Рокфеллера, идиот?!

      – Вот оно – попёрло настоящим, смердящим, – тяжко вздохнул Тимофей. – Э-э, хе-хе. Миф-универсал, одно слово.

      – Вот же – Раша! – прохрипел чёрный Тима. – Сумансшешая страна! Рокфеллеры подвале сидят.

      – Че тебя корёжит, рванина драная?! – продолжала злобствовать отважная Тамара. – Ты должен броситься мне на шею и умолять увезти отсюда! Тебя же лечить надо, облезлый! Ты скоро сдохнешь от пьянства и своих болячек!

      – Заткнись, – спокойно попросил Лемков.

      – Да, – поддержал Тима-сын. – Замолкни, женщина. Что разоралась, не знаю, как… кондуктор?! Есть ещё Москва кондукторы автобусы, нет, а, Жора?

      – Послушай, – продолжил Лемков, низко наклонился к сведенным

8

– Прелестно! Я в восторге! Двигайся, двигайся, – вольный перевод с английского – автора.