Шаман. Андрей Морозов

а полным разгромом всей их группы. Случись Кошко найти доказательства причастности к убийству в Степановке высоких петербуржских должностных лиц, замутивших за спиной царя заговор, тот немедленно доложит об этом на самый верх: царю и премьер-министру. Политическую бурю, которую те поднимут, даже страшно представить: голов послетает множество. Заговорщики приняли решение Кошко из Петербурга срочно убрать, подальше от «Дела Нойда». Они воспользовались удачно подвернувшимся им шансом сослать того в Москву начальником сыска. Через любого высокопоставленного чиновника, имеющего влияние на Столыпина (например, сенатора), они убедили того в том, что никто кроме Кошко ситуацию в московском сыске не исправит. Зная упёртый характер Столыпина, они понимали, что того главное убедить в чём-то, а дальше тот уже сам от своего решения не отступит. В итоге Столыпин вызвал к себе Кошко и в приказном порядке отправил его служить в Москву. Кошко пару недель поупрямился, но Столыпин, как всегда в таких ситуациях, остался непоколебим.

      Убрав из Петербурга опасного сыщика, заговорщики вздохнули с облегчением. Филиппов «Делом Нойда» не заинтересовался: у него других дел предостаточно, ежедневной сыскной суматохи. В противном случае из Петербурга был бы убран и он. Скоренько найти в провинции кресло вице-губернатора, или даже губернатора, сенаторам и министрам труда не составляло. Надо только шепнуть царю или премьер-министру о великих качествах Филиппова.

      Второе непредвиденное историческое завихрение произошло в середине марта: у судебного следователя, ведущего «Дело Нойда», заела совесть. В обход интереса высоких кураторов он послал в Степановку филипповского сыщика.

      Когда надзиратели филипповского летучего отряда привезли Григорьеву в Петербург в наручниках, заговорщики испытали ужас. Вся их многомесячная операция рухнула. Им уже стало не до колдуна, который из тюрьмы будет обязательно выпущен. Если Григорьева на допросах следствия или суда развяжет язык и сообщит о приказе офицеров охранного отделения на убийство, то буря, которую они в январе и феврале опасались, поднимется во всю свою мощь. Для заговорщиков это был страшный конец.

      В тюремную камеру к Григорьевой они немедленно послали жандармов, которые убедили её до конца молчать. В противном случае или она по решению суда навсегда отправится на бессрочную каторгу (убийство детей никуда не денешь), или они просто убьют её прямо в тюремной камере, подсадив к ней озверевшую уголовницу. И, напротив, если Григорьева будет молчать, они устроят ей из Сибири побег, предоставят в каком-нибудь городе жильё, деньги, новый паспорт, и она сможет жить в комфортных для себя условиях. Григорьева, судя по всему, согласилась молчать. Но это вряд ли ей поможет, потому что такого свидетеля заговорщики в живых гарантированно не оставят – её, скорее всего, пристрелят по пути в Сибирь, при попытке бегства из арестантского поезда.

      Убедив Григорьеву молчать, заговорщики решили зачистить Петербург от всех связанных