Шаман. Андрей Морозов

сначала убрать. Им надо было отсечь его от внимания жадной до сплетен сельской публики. Неважно, каким образом, но им удалось заинтересовать его деревней Степановкой, в которой он смог бы жить в собственном доме, обустроив любой из заброшенных срубов.

      Одновременно они приказали преданным себе офицерам охранного отделения завербовать любого жителя Степановки, чтобы получить в ней своего внутреннего агента. На первых порах им совершенно необязательно было вербовать агента-убийцу: достаточно просто получить глаза и уши. Григорьева – степановская баба, регулярно посещающая муринский базар, алчная, истеричная и трусливая – оказалась в зоне их внимания первой. Они вступили с ней в контакт, чуть-чуть прижали (прельстили деньгами, запугали шантажом – это неважно) и получили согласие стать филёром.

      Когда Нойд поселился в Степановке, офицеры охранки потребовали от Григорьевой подыскать там толкового мужика, который сможет совершить убийство. Убить надо какого-нибудь местного пьяницу, бездельника, дебошира – любого негодяя, какие в каждой деревне водятся и от каких все местные страдают. Но с одним условием: убить его надо обязательно вязальной спицей, чтобы преступление выглядело ритуальным и все подозрения пали на пришлого колдуна.

      Григорьева с несколько дней подумала и им сказала, что готова это сделать сама. Назвала денежную сумму, доказала свою решимость; а те и спорить с ней не стали: зачем им лишний человек, когда уже завербованный агент готов всё сделать сам? Идеальный оперативный расклад.

      Офицеры охранки и стоящие за ними заговорщики просчитались в главном: они не учли масштаба злобности и цинизма Григорьевой. Им в голову не могло прийти, что вместо никому не нужного пьяницы та заколет спицей собственных внуков, превратив простое провинциальное ритуальное убийство в сенсационное, способное потрясти всю страну. Они не знали о тяжёлой обстановке, царящей в её семье.

      Григорьева, понимая исключительную уникальность ситуации, настроилась на убийство собственных внуков. Раз уж в убийстве заинтересована столичная полиция, то никто никогда расследовать его не будет – та автоматически арестует колдуна, пожурит её за эксцесс исполнения и навсегда об этом забудет (ну кому захочется теребить грязное прошлое?). Она заколола в хлеву внуков и перетащила их тела в ближайший заброшенный сарай.

      С утра деревенские нашли трупы и, рассвирепев, вооружившись топорами, вилами и кольями, бросились к дому инородца, чтобы произвести самосуд. Очень даже возможно, что их на эту расправу науськала сама Григорьева: ей самой колдун живым был не нужен, она его ненавидела, и чем больше тем утром станет трупов, тем лучше. Может быть, дело было по-другому: она, напротив, стояла на крыльце дома колдуна и не позволяла местным быстро в него ворваться, выцеживая важнейшие секунды, которые позволят тому через окно убежать.

      Так или иначе, Нойд со своей семьёй добрался по снегу до кексгольмской дороги, где их подобрал сердобольный ямщик, доставивший их в Мурино. Уже днём