Шаман. Андрей Морозов

В ней вместе с Филипповым проживала его небольшая семья: жена, сын с дочерью. Одна или две комнаты были заняты прислугой.

      Филиппов по нынешним временам ежемесячно получал огромное жалованье: со всеми надбавками и премиями оно составляло пятьсот рублей. От некоторых сыщиков Пётр слышал, что около тысячи рублей в месяц (размер жалованья держался в тайне). В любом случае он его с верхом отрабатывал, потому что на личные дела, какие-то бытовые отвлечения у него совершенно не оставалось свободного времени. Короткий сон на первом этаже, тяжёлая служба на втором, – вот тот режим, в котором он существовал.

      Пётр даже не был уверен, что в таком жёстком режиме сам лично сможет протянуть больше месяца.

      Парадная дверь распахнулась, и на крыльцо вышел Кошко. Он был одет в чёрное тёплое пальто с меховым воротником, на голове новенький симпатичный котелок – тот самый, который он крутил в руках в кабинете Филиппова. В левой руке он держал большой лакированный портфель. Вид он производил в совокупности очень важный. Толпа, ранее галдящая, при его появлении поутихла. Люди смотрели на него с интересом. Некоторые узнали в нём прежнего помощника Филиппова.

      Не обращая внимания на всё это восприятие, Кошко шагнул к Петру. Недалеко, саженях в двадцати пяти, на другой стороне улицы, он тоже увидел семью северных инородцев. Видимо, с Нойдом он прежде сталкивался – ещё при службе в Петербурге, в суде или в тюрьме, – потому что сразу его опознал.

      – Знаешь, кто это такой? – спросил он у Петра.

      – Пока ещё только догадываюсь.

      – Тот самый колдун из Степановки. Наверняка благодарить пришёл. Ты его с женой от верной каторги спас, из кандалов вытащил, а детей их – от сиротства неминуемого.

      Пётр в предположении Кошко засомневался. Как бедный, голодный, несчастный человек, недавно покинувший сырую зловонную камеру тюрьмы, мог отблагодарить сытого, обеспеченного полицейского? Никаких денег от него он не возьмёт, не опускаясь до кощунства принимать их из рук голодного, а словесные благодарности ему тем более не нужны: в Степановке он защищал закон, отстаивал требования справедливости, а вовсе не пытался Нойду помочь. Тому просто повезло, что в деревне волей судьбы оказался ответственный сыщик. Будь Нойд причастен к убийству, – он, не рассуждая, отправил бы его за решётку.

      Пётр считал, что Нойд пришёл для того, чтобы сообщить ему какие-то сведения.

      – Перебаламутил ты всю Степановку, – рассматривая семью инородца сказал Кошко. – Становой пристав Мурино на днях сообщил, что все жители эту деревню покинули и разбежались кто куда. Уходя, они свои дома подожгли. Сейчас на месте Степановки лишь обугленная поляна в лесу. Ничего от неё не осталось.

      Пётр оказался ошарашен такой новостью. Он повернулся к Кошко и обратился во внимание.

      – Деревенских не так перепугал арест Григорьевой, сколько снятие подозрений с колдуна, – продолжил тот задумчиво. – Допускаю, что, когда они узнали о том, что тот из тюрьмы выпущен,