Шаман. Андрей Морозов

таких людей откидываться на спинку вольно.

      Кошко положил свой котелок на подоконник и подался вперёд, к Петру. Улыбка с его губ сошла. Он принялся внимательно его рассматривать. Филиппов приоткрыл дверь кабинета, скомандовал принести три чашки чая, после чего неторопливо прошёл к третьему пустующему креслу и грузно опустился в него.

      Возникла напряжённая пауза. Кошко неотрывно смотрел на Петра, о чём-то размышляя, Филиппов по очереди поглядывал то на одного, то на другого, а Пётр, смущённым такой сценой, опустил глаза на журнальный столик, расположенный между ними. Он уже понимал, что ему сейчас дадут какое-то новое сложное задание, а всё, что происходило в кабинете ранее, было пустой болтовнёй. Странным выглядело присутствие здесь Кошко. Возможно, новое задание было связано с Москвой, а может быть, и с каким-то иным городом. Но явно не с Петербургом, в котором Филиппов был полным хозяином и владел ситуацией без московской помощи.

      В дверь постучались, и в кабинет вошёл дежурный городовой. Подчиняясь взгляду Филиппова, он поставил медный поднос с тремя чашками чая на журнальный столик и быстро удалился.

      – Ну, – протянул Филиппов, пригубив чай, – несмотря на разгильдяйство, сыскное дело ты хорошо понимаешь, я бы даже сказал, талантливо. Для двадцати четырёх годков раскрыть пять убийств – это показатель, который даже на бумаге выглядит впечатляюще. Вот Аркадий Францевич предлагает забрать тебя к себе чиновником для поручений. Там у него в Москве ветер полный, кадров, говорит, не хватает, работать толком некому.

      Пётр знал, что в прошлом году в Москве творилось, когда масштабная петербуржская сенатская ревизия выявила массовые нарушения и даже коррупцию в местном сыске. Прежний начальник сыска был отстранён, треть сыска была разогнана, а оставшиеся две трети деморализованы. Столыпин в приказном порядке велел Кошко немедленно возглавить местный сыск, пока там всё окончательно не развалилось. Кошко какое-то время поупрямился (менять Санкт-Петербург на Москву для карьеры было самоубийством), пока министр не сорвался на крик, после чего помощнику Филиппова осталось только сдаться и исполнить. Оно было понятно: когда на тебя кричит министр внутренних дел, о карьере можно особо уже и не задумываться.

      – Только я тебя к Аркадию Францевичу не отпущу. – Филиппов, наконец, устал от наигранной строгости и расплылся в улыбке. – Пусть там своих воспитывает.

      Пётр продолжал понимать, что всё это прелюдия. И чем дольше она затянется, тем сильнее его в конце огорошат. Он положил правую руку на своё бедро, которое вновь прострелило болью, и начал незаметно массировать плоть. Кошко, к несчастью, опустил свой взгляд и это заметил. Но промолчал.

      – Ладно, перейдём к делу, – повелительно сказал Филиппов, убрав улыбку со своего лица. – Как ты смотришь на то, чтобы поехать в Иркутск?

      «Началось», – с волнением подумал Пётр. На словах он промолчал.

      – В Иркутске тебе надо провести тщательное расследование одного необычного обстоятельства. Ты веришь в потусторонние силы?

      Пётр отрицательно мотнул головой.

      – Жаль,